— А она?
— Ушла. А сегодня пришла ее мамаша: шуба норковая в пол, в ушах брюлики.
— К тебе пришла?
— Если бы. Прямиком к директору. — Зина зло сощурилась и замолчала.
— И дальше что? — осторожно спросила Карина, хотя уже знала, что услышит в ответ.
— Как ты думаешь? — с горечью проговорила Зина. — Я должна извиниться перед девчонкой за то, что, видите ли, унизила ее человеческое достоинство, намекнув на отсутствие таланта. А дальше — учить ее как миленькая, безо всяких разговоров. Ее папаша, оказывается, купил для школы комплект стереоаппаратуры и обещал на следующий год ремонт зала за свой счет.
— Да. — пробормотала Карина, опуская голову.
Это было все, что она могла сказать Зине. Обе они прекрасно знают, как бесправны здесь, у себя на работе. Мало того что получают копейки за свой труд, так еще должны безропотно терпеть унижения от таких вот папиных дочек, — иначе разговор с директором будет коротким.
— Я не буду учить эту сучку, — тихо и отчетливо сказала Зина, вставая.
— Разве есть выход? — безнадежно спросила Карина.
— Уйду.
Карина поглядела на подругу и поняла, что та говорит серьезно. Она почувствовала, как болезненно сжалось сердце.
Зина уйдет. Оставит ее здесь одну. Умница Зинка, которая единственная в школе понимает Карину с полуслова. Да что ж за день сегодня такой разнесчастный!
— Зин, а как же ученики? — упавшим голосом спросила она.
— Не трави душу, — Зина страдальчески поморщилась, — обойдутся как-нибудь. А я больше не могу. Пойду в частную школу, там, говорят, меньше трехсот баксов в месяц не платят.
— Там дети без тормозов, — сказала Карина. — Балованные, им все позволено, вот и…
— И здесь все позволено, — перебила Зина. — Так и так продаваться, уж лучше задорого, чем задарма.
— Как знаешь. — Карина пожала плечами.
Конечно, Зине нужно работать в денежном месте. Она одна растит сына, его и одеть надо, и обуть, и накормить, и выучить.
А ей, Карине, деньги без надобности. Дедовская дача в Кратове даст постоянный ежегодный доход в пару тысяч баксов — на одинокую, безбедную жизнь вполне хватает. А лишнего ей не надо.
— Пойду. — Зина вздохнула и направилась к двери, — у меня там Кирюшка с Настей сидят. Свиридова играем в четыре руки. — Она улыбнулась криво и жалко. — Как я их оставлю, ума не приложу!
Она вышла из класса.
Карина прикрыла окно, наполнила под краном пыльный граненый стакан и полила вянущий цветок. Потом уселась возле фортепьяно в ожидании следующей ученицы.
Жалко Зину. Но у той хотя бы есть злость, есть энергия, делающая ее способной на поступки, заставляющая искать лучшей доли.
А у Карины ничего нет. И поэтому она никуда отсюда не уйдет.
2
Когда Карина закончила работу, уже смеркалось.
Она привычно брела по своему излюбленному маршруту: пешком через скверик, булочная, молочный и, наконец, узкая асфальтированная дорожка, стиснутая с двух сторон длинными многоподъездными домами. Дорожка сворачивала влево и упиралась в грязно-желтую панельную пятиэтажку. Как раз ту, в которой жила Карина.
Лифта в доме не было. На последний этаж приходилось карабкаться пешком.
Здесь, в крошечной двухкомнатной квартирке под самой крышей, она обитала с рождения. Сначала с мамой, потом, после ее смерти, одна.
Карина вошла в прихожую, щелкнула выключателем и, не снимая пальто, без сил прислонилась к стене. Висящее напротив большое, в рост, зеркало отразило ее всю, с головы до ног — красивую, грустную и бледную.
«Нет, все-таки определенно тяжелый день», — в который раз подумала Карина и начала медленно раздеваться.
Она нашарила под вешалкой тапки, провела щеткой по осевшим под шапкой волосам и вяло побрела па кухню. Поставила на плиту чайник и не спеша выложила на стол свои продуктовые приобретения: пакет кефира, кусочек сыра, упаковку мармелада и батон.
Карина рассчитывала, что дурное настроение и хандра в привычной, спокойной домашней обстановке рассеются, вытесненные мелкими бытовыми хлопотами. Но почему-то ей не становилось легче. Наоборот, пустая квартира давила своей отвратительной, мертвой тишиной.
Карина слегка поколебалась, затем ушла с кухни в комнату, сняла телефонную трубку и набрала коротенький номер.
— Слушаю, — отозвался молоденький женский голос.
— Девушка, пожалуйста, для абонента восемь ноль девяносто три. Саша, приезжай, мне хреново. Карина.