Я дошла с Ксенией до конца, до границы парка. Мы остановились у нее. Дальше начиналось приозерье, лес, даже днем ходить туда не рекомендовалось, и особенно – если на берегу лежало тело. Настоящего монстра никто не видел, но я была согласна с общим убеждением: если ему нравятся мертвые людские тела, возможно, живое понравится даже больше. Мы стояли у ворот, я привычно перекатывалась с пятки на носок, корчила рожи, выгибала пальцы – всегда нужно себя держать в форме, всегда. Минутку не потренируешься, а потом забудешь, что нужно быть сумасшедшей, и в самый неудачный момент. С одной моей подругой так и произошло.
– Спасибо, – сказала Ксения и потрепала меня по плечу. Забавно: я настолько скрюченная уже, а она настолько высокая, что ей даже руку почти не пришлось поднимать. Я хихикнула. Она поняла, что меня позабавило. Она вообще многое понимала и подмечала, поэтому я пыталась ее защитить. Ничего хорошего эта наблюдательность не принесет, если не быть очень осторожной, а Ксения даже просто осторожной не была. – Я на прошлой неделе ходила к отцу и мечтала о снеге. Так странно: теперь он идет, а я не рада.
– Ничего странного, милая, – ответила я обычным голосом, для нормальных слов не подходил мой привычный визг. – Ты пытаешься осознать произошедшее, и на это нужно время. И чтобы начать горевать – тоже нужно.
Она дернула плечом, уголком губ, бровью. Неопределенный жест, который и благодарил, и соглашался, и спорил, и кричал, что она непременно пойдет к озеру ночью – чтобы своими глазами увидеть, что происходит.
В пабе было людно, жарко, влажно. Запахи забивали нос, горячительные напитки туманили голову, пряный суп согревал нутро. Разговоры о мертвеце скоро сменились разговорами об обычном: запасах на зиму, графике того, как будут чистить дороги: если снег начался в октябре, то нужно готовиться к серьезной зиме, это было ясно. Не сказать, что всем так уж хотелось болтать про технику, снег, дороги, но говорить об убийстве опасались. День постепенно окончательно пожрали тучи, стало темно. Санитары, разморенные теплом, лениво говорили, что еще полчаса, нет, минут сорок, и надо будет собирать своих и возвращаться. Это был уже третий, четвертый круг таких фраз, так что можно было не торопиться. Я сидела в углу, чудом – неподалеку от главы деревни, которая меня недолюбливала. Глава деревни была красивой, выглядела сильной, спокойной, будто все держит под контролем – несмотря на очевидное, о котором я говорить не буду, несмотря на другое очевидное – ее дочь пропала, и большинство, конечно, было уверено, что она прячется у друзей, но какая мать не будет волноваться? Я волновалась. Глава деревни обсуждала с хозяйкой паба какую-то скучную ерунду, я подслушивала, но не слушала, разглядывала Ксению, которая сидела в противоположном углу, вежливо и печально улыбалась на соболезнования, пусть и слышала их уже несколько десятков раз – от одних и тех же людей. Иногда она поглядывала в окно, где быстро рос сугроб на подоконнике, иногда – на дверь, будто ждала кого-то. Ждать было некого, почти все были здесь, даже ряженые монстры уже вернулись, отмыли краску с лиц, выразили свои глубочайшие соболезнования Ксении и присоединились к горестному веселью. Может, она и не ждала, может, просто размышляла о том, как неприятно будет добираться до лечебницы по такой погоде. А если думать о хорошем – может, она решала, что нет смысла идти к озеру ночью.
Часы пробили восемь. Санитары переглянулись, почти начали было вставать, но тут дверь в паб распахнулась, и в нее ввалился Он.
Он – симпатичный, но немного потрепанный мужчина в заснеженном рыжем, глупом из-за того, насколько он не соответствовал погоде, тренче. В очках с роговой оправой, с неуместно хорошей стрижкой. Я присмотрелась, он был не симпатичный, он был красивый, пусть и выглядел так, будто вывалился нам на порог из какого-то старого детективного фильма.
– Здравствуйте, – громко проговорил он, – позвольте представиться. Я – Следователь из города. Займусь вашим убийством.