Каждый день приносил новые сногсшибательные вести. Пятый «А» в полном составе отправился на симфонический концерт из произведений Скрябина и Шостаковича (двадцать шесть баллов!). Пятый «Б» ответил культпоходом в картинную галерею и коллективным посещением лекции на тему «Склероз и борьба - с ним» (в сумме — тридцать девять баллов!). Активисты седьмого «В» в послеурочное время охотились за пенсионерами, наперебой предлагая свои услуги: перевести через дорогу (шесть баллов!), помочь доставить домой покупки (девять баллов!) и т. д.
Классные комнаты украсились монтажами (десять баллов), стенгазеты сменяли одна другую (от десяти-до пятнадцати баллов), кружковая работа получила неимоверный размах (каждое посещение кружка — шесть баллов). Даже те кружки, которые раньше никто не хотел посещать, вдруг вынуждены были ограничить количество участников из-за нехватки помещений. Вспомнили о «Клубе юных анатомов», где в основном занимались препарированием червей и тараканов,— к изумленной анатомичке повалили валом. Литературный кружок вступил в переписку с известным поэтом, пригласив его приехать на конференцию «Рифмы или логарифмы?». Такое мероприятие сулило минимум сто баллов! Школьная самодеятельность никогда еще не достигала подобного расцвета. Здесь пели, декламировали, разучивали танцы всех континентов, каждый класс стремился иметь свой хор, свои октеты, секстеты, свой «голубой», «синий» , или в крайнем случае, «фиолетовый» джаз.
Что до девятого «Б», то он лидировал, далеко обогнав остальные классы. И тут, понятно, не последнюю роль сыграла Таня Ларионова, хотя все получилось вовсе не так просто, как может представиться читателю.
По шкале за совершение самоотверженного поступка полагалось высшее количество баллов, Таня эти баллы классу принесла, и девятый «Б» сразу вырвался вперед. Но «большой скачок», как его окрестили ребята, породил самоуспокоенность, даже зазнайство. Девятый «Б» стали поджимать другие. Положение создалось катастрофическое, а когда десятый «А» захватил первое место за неделю, девятиклассники пережили семь дней страшного позора. Семь дней, до следующей субботы, пока лидерство было восстановлено.
За эту неделю были мобилизованы все силы, все наличные и скрытые резервы. Достаточно сказать, что Борю Монастырского записали в кружок африканских танцев (десять баллов), Алик Андромеда засел за научно-фантастический рассказ (в случае удачи —: около двадцати баллов), а с Витькой Шестопаловым при закрытых дверях состоялся серьезный разговор, то есть ему твердо обещали расколоть о его музыкальную башку гитару, на которой он исполнял песенки Высоцкого и Клячкина,— расколоть, если он так и не возьмется за ум...
Добавим, что Рита Гончарова играла главные роли одновременно в двух пьесах. Тане же пришлось совершенно забросить драмкружок. Ее чуть ли не ежедневно приглашали на различные собрания, встречи, линейки и сборы. Она пробовала увильнуть, но ей не удавалось: каждое такое мероприятие оценивали в пятьдесят баллов, и девятый «Б» строго следил за Ларионовой.
В тринадцатой школе почти все учителя были захвачены экспериментом.
Наше «почти» в первую очередь относится к Рюрикову. Сомнения, которые возникли у него прежде, не исчезли, скорее укрепились. Он заговорил о них с Диной Гавриловной, и она кое в чем с Рюриковым согласилась, но тут же отметила, что ребята никогда еще не проявляли такого рвения в математике. Клавдия Васильевна Камерон тоже согласилась, даже назвала Андрея Владимировича «голубчиком». Но, сказала она, голубчик, Андрей Владимирович, давайте немного подождем с выводами, давайте посмотрим: дело-то ведь новое... Попов же, выслушав Рюрикова, отвечал в том смысле, что электрические стенды, которые он конструировал, работают безотказно.
Андрею Владимировичу в основном приходилось облегчать душу перед своей женой. Когда он зашел однажды прямо к Эрасту Георгиевичу, оказалось, что у того сидит Ферапонтова, и Рюриков отложил разговор до другого случая...
В самом деле, в тот день Эрасту Георгиевичу было не до Рюрикова: к нему, преодолев самолюбие, смирив гордость, явилась Екатерина Ивановна. Она осмотрела школу, но то ли не нашла, к чему придраться, то ли цель у нее была иная...