Он попытался объяснить странное поведение Горожанкина — и не смог. Он хотел отыскать самого Горожанкина и не нашел в зале ни одного ученика из девятого «Б». Это смутило Андрея Владимировича окончательно, и он немедленно отправился на розыски.
Но Женю, как мы видим, удалось ему найти далеко не сразу, а пока Рюриков ходил по пустым классам, кабинетам и коридорам, он наткнулся на Таню Ларионову.
К ней сейчас же после КВН подошла Нора Гай, которая теперь считалась в редакции специалистом по школе № 13 и собирала материал для серии очерков под рубрикой «В лаборатории педагогической мысли». Нора Гай увела Таню в тихий уголок, чтобы им никто не мешал побеседовать о школьных делах... Но услышав от Андрея Владимировича об исчезновении девятого «Б», Таня тут же извинилась, посоветовала Норе обратиться к сегодняшним победителям, а сама помчалась вдогонку за Рюриковым.
Она догнала его на третьем этаже, вернее, так и не догнала, но заметила, как он, стремительно распахивая по пути двери, вдруг пропал за одной из них.
Когда она вбежала в класс, Рюриков уже утонул, как мелкий камешек в водовороте, в толпе нахлынувших на него учеников.
Его уважали, с его мнением считались, все хотели знать, что он скажет, хотя при этом не давали ему вымолвить ни слова. Девочки обвиняли Горожанкина в беспримерном коварстве и вероломстве, ребята вопили, что, напротив, Горожанкин честный, порядочный человек; и тут поднялся такой ералаш, что Андрей Владимирович повысил голос — чего с ним никогда не случалось — и сказал, что если ему толком не объяснят, что, собственно, здесь происходит, то он сейчас же, сейчас же уйдет!..
Только тогда все затихли и сошлись на том, чтобы все объяснил сам Горожанкин.
Рюриков слушал Женю с замешательством, а под конец и с явной тревогой.
Кое-что ему и раньше было известно по поводу необыкновенных Жениных способностей, но до сих пор Андрей Владимирович относился к этому спокойно. Мальчик, думал он, обладает редкостной фантазией, он придумал себе игру — и пусть играет, мало ли что со временем возникает из таких вот мальчишеских игр...
Но теперь он заподозрил, что Горожанкин как-то уж слишком всерьез относится к этой игре, и не только, впрочем, Горожанкин... Рюриков снял очки, растерянно протер стекла и надел снова, чтобы приглядеться к ребятам.
Между тем, Женя закончил свой рассказ. Он во всех деталях изложил обстоятельства своей дуэли с Эдиком Мшиуриным, и даже самые неистовые из его обвинителей смолкли и признали, что Горожанкин вел себя как честный, справедливый и благородный человек.
При этом слово «честный», конечно, произнесла Маша Лагутина, а «благородный» — Рита Гончарова, точнее не «благородный», а «слишком благородный».
— Слишком, слишком благородный...— вздохнула она.
— Как это — слишком?..— удивился Алик Андромеда.
— А так,— отвечала, Рита.— Ведь всей школе известно, кто такие эти десятиклассники. Растрезвонили, например, про свой турпоход, а сами сели в автобус, доехали до конечной остановки, слопали там свои батоны с маслом и вернулись домой. А Корабельников отхватил на конкурсе первую премию за модель, хотя сам и мизинцем к ней не притронулся: все за него сделал папа, инженер-конструктор...
И она привела еще несколько фактов в таком же роде.
Положим, далеко не каждый из них известен был всей школе, но зато девятый «Б» вспомнил о воскреснике в овощесовхозе! На этом воскреснике копали картошку, то есть девятый «Б» — копал, а десятиклассники носили, а потом все корзины записали себе!
— Наверное, вы кое-что преувеличиваете,— сказал Рюриков, пытаясь утихомирить вновь разбушевавшиеся страсти.— Турпоход в автобусе... Какой в этом смысл? Или та же картошка... К чему обманывать своих товарищей?
— А баллы?— закричали вокруг.— А откуда же у них столько баллов?..
— Вы их еще не знаете, Андрей Владимирович, наивный вы человек!
— Это же такие ловчилы!
— Шакалы!
— Мазурики!..
«Вот она, система...— подумал Андрей Владимирович,— вот он, эксперимент... Вот они — баллы-единицы, электрифицированные стенды, графики поведения!..»
Он пытался придать своему лицу бесстрастное выражение, но все, что чувствовал он в этот момент — все отражалось на его лице. И ребята, видя, каким гневом он пышет, ощущали в Андрее Владимировиче своего союзника, возмущенного, как и они, этими шакалами и мазуриками десятого «А»...