И Филлис не отпрянула сейчас, нет, она поднялась на носки… Когда он, такой сильный и ловкий, вдруг подпрыгнул и облокотившись об ограду, поцеловал ее.
…Долгим, долгим был этот их поцелуй.
Наконец она с носков опустилась. И Маттеус сказал твердо:
— Итак, до завтра, моя дорогая! Жду на перекрестке дорог.
И все-таки… все-таки… Кто знает (а ведь женщина знает себя меньше, чем мужчина), как бы еще она, Филлис, себя повела: не слишком ли, по размышлению, грандиозным показался бы ей — совершенно обыкновенной, даже в мечтах своих робкой девушке, — этот план чужестранца?
Если бы не отец…
— …Ну, как дела с йоркскими гусарами? — спросил он.
Она ответила вполне правдиво:
— Насколько я поняла из разговора с миссис Брук, они начинают готовиться к отъезду.
— Ах, мисс Гроув, я уже знаю, на каком месте в нашем саду пришли вы к этому заключению.
Обычно, по примерам из жизни джентльменов, мистер Гроув обращался к дочери на «вы», и лишь иногда, когда поведение ее, на его взгляд, было ошибочным, забывал об этой традиции лучших семейств. Вот и сейчас…
— А когда ты спрыгивала к нему с ограды… Наверное, тебя подхватывали на руки? Какая фривольность. Тебя видели! Видели, как гуляла ты под луной с немцем-гусаром! С одним из этих варваров, которые ничем не лучше самих французов. Не перебивай меня, прошу выслушать, что говорит отец… Так вот. Я напишу сестре, твоей тетушке, что ты к ней приедешь. И ты будешь оставаться у нее до тех пор, пока король не окончит здесь свои купания и эти его гусары не отправятся вслед за его величеством.
Напрасно уверяла Филлис (и ведь совершенно правдиво), что не только в подлунный час — никогда она не прогуливалась вне их сада с мужчиной. А только с ним одним, с отцом.
…В доме тетки, ставшей вдовой почти в то же время, как умерла мать Филлис (тогда-то, для экономии в хозяйстве, и переехал отец к своей сестре), прошло почти все ее детство. И таким оно было невеселым при деспотическом характере хозяйки дома, что перспектива опять оказаться в этой тюрьме ужаснула Филлис.
Так что — хотя она в любом случае пришла бы на место, назначенное Маттеусом, даже если бы и раздумала пускаться с ним в это во всех отношениях рискованное предприятие (не смогла бы не прийти на последнее в ее жизни свидание с любимым человеком), — теперь, после такого решения отца, она тотчас начала собирать узелок… И легла раньше обычного, и постаралась заснуть. Ведь следующую ночь предстояло ей бодрствовать в море — и вовсе даже не на корабле… А потому (она, Филлис, это понимала) надо было запастись силами.
IV.
То есть тот свой последний (как она думала) день в отцовском доме провела она в полной решимости… Хотя и не могла также не испытывать грусти от сознания того, что с отцом, быть может, расстается навсегда.
А отец, уже отправив сестре письмо, сказал:
— Пожалуй, надо дождаться ответа. Помнится, Филлис, отношения у вас с вашей тетушкой сложились не самые хорошие. Принять племянницу она, конечно, не откажется, но сразу же спросит: дождались ли мы ее ответа или нет? Иначе говоря, по приглашению ли вы приехали.
Он, мистер Гроув, в этот день что-то загрустил… И даже, узрев дочь на садовой стене (Филлис, чтобы хорошенько рассмотреть остров Сент-Альдхельм, мимо которого предстояло им с Маттеусом и его другом проплыть ночью, встала на стене в полный рост), ни слова не говоря, помог ей поскорее со стены слезть… Правда, потом не разговаривал с ней весь день, лишь поблагодарил (как всегда) за ее хлопоты с разогреванием обеда, а также вечером, уходя в свою спальню раньше обычного, пожелал ей спокойной ночи.
И тогда, немного подождав (всплакнув и услышав первые всхрапывания из отцовской спальни), Филлис отправилась…
В мантилье, с узелком… в последнюю минуту вспомнила о теплом платке на голову… в час, когда лампы еще горели во всех домах и поэтому ничего нельзя было увидеть из окон, Филлис легкой походкой миновала деревню, затем меж двух едва угадываемых в первом свете луны стен кустарника дошла до большой дороги… Как раз в это время луна налилась в полную силу, и Филлис подумала, что товарищ Маттеуса уже, наверное, должен обогнуть на лодке Сторожевой мыс. Этот мыс такой высокий, что лунная от него тень, как сказал Маттеус, падает теперь на всю гавань… И Христоф должен успеть его обогнуть до того, как луна поднимется выше.