Если согреть уста,
станет еще больней.
Вечная мерзлота —
корни моих корней.
Легче растаять в дым,
зная, как стужа рвет
лезвием ледяным
тину твоих болот,
предков моих тюрьму,
пряди седых волос,
тысячу лет тому
впавших в анабиоз.
Рек затверделых кровь
снегом заволокло.
Что им моя любовь —
лопнувшее стекло.
* * *
Устроен Божий мир как грустный виноградник —
отдельности слились и гроздьями висят,
в них косточки сквозят — любая тем прохладней,
чем горячее сад.
Печет полдневный луч, натягивая кожу —
упорствуй изнутри, пока не брызнул сок,
пока не станем мы до странности похожи,
стекая на песок.
В окрестностях себя ты бродишь в одиночку,
и, в омут твой косясь, я вижу на просвет,
как носишь на руках несбывшуюся дочку —
любовь, которой нет.
Как бережет тебя упругая мембрана
от нежности моей, ненужности моей!
Мне не прорваться сквозь — в чужие эти страны,
в гнездилище теней,
в холодные ключи, безмолвные глубины,
где кровь стучит в ушах, не зная тишины…
…Но пламенеет гроздь, в которой мы, любимый,
над бездной сведены.