Краем глаза Венди наблюдала за мужчинами. Шмидт и Ландо. Пик и Ларе. Ученый и контрабандист. Такие разные и в чем-то похожие. Оба знают свое дело, сильны, по-своему честны.
Ей нравился Ларе, он казался ей физически привлекательным, хоть и немного скучным. Но он верил в то же, во что и она, видел будущее таким же, каким и она, и был готов работать, чтобы его приблизить. Это значило больше, чем просто удовольствие, разве нет? Венди сказала себе, что, конечно, больше.
В тесной и неудобной кабине краулера даже при включенном на всю мощь кондиционере было слишком жарко. Более того, целая толпа операторов потела в замкнутом пространстве более сорока тысяч часов, и запах их пота пропитал все щели внутри машины. В результате дух стоял такой густой, что его не смогут вывести никакие дезодоранты. В открытый люк поступал свежий воздух, но его не хватало.
Сато сидел в своем коконообразном кресле, как король, постоянно перебегая глазами с одного датчика на другой, наблюдая за видеокартинкой с вертолета и за собственными видеокамерами.
На панели перед оператором располагалось двенадцать экранов, за которыми надо было следить, кроме того, масса всяких индикаторов — все это заливало кабину зеленоватым сиянием. С высоты в три сотни футов поверхность выглядела совсем по-другому, и Сато такая картина нравилась.
Пэл ощущал себя не так хорошо. Складное сиденье помещалось позади сиденья оператора. Оно предназначалось для случайных поездок, поэтому не предполагало ни особой мягкости, ни какой-либо опоры для спины.
Пэл хотел занять кресло Сато, но побоялся. Все, что он знал про управление краулерами, можно было написать лазером на конце иглы. Что, если он ошибется? Что-нибудь испортит? Сато расскажет остальным, и над ним будут смеяться. Нет, на это Пэл никогда не пойдет.
Не имея возможности расположиться поудобнее или как-то это исправить, Пэл занялся мыслями о мести. Он заставит эту суку Вендин заплатить так, как она еще не платила. Одна мысль об этом вызвала привычное возбуждение между ног. Администратор улыбнулся.
Но если Пэлу было неудобно, то Корво было еще неудобнее, потому что ей приходилось стоять, полусогнувшись, в тесном проходе, который соединял маленькую кабину и совсем крохотный камбуз. Ей можно было выбирать только между этим местом и поездкой в грузовом трюме, занимавшем заднюю часть краулера, и Корво решила, что здесь все-таки лучше.
Она представила, каково это — быть запертой в холодной металлической коробке, ничего не видя и не слыша, и беспомощно ждать, когда кто-нибудь тебя выпустит, и вздрогнула. В рубке было тесно, но все же лучше, чем в трюме.
Громкий голос пилота зазвучал в наушниках Сато. Он пустил все входящие сообщения через свои наушники. «Знание — сила» — такое изречение он однажды прочитал, и это было верно.
— Борт шесть — Черному шару. Вы готовы? Сато усмехнулся:
— А то. Я тут, знаешь ли, винишко потягиваю и слушаю Бранденбургский концерт…
Пилот фыркнула:
— Винишко ты, может быть, и попиваешь, особенно если оно дешевое, но Бранденбургский концерт ты не узнаешь, даже если тебе запишут всю партитуру в то, что у тебя осталось от мозгов. Снижаюсь. Через пять минут будем на месте.
— Вас понял, Борт шесть.
Сато положил руки в управляющие краги и согнул правый средний палец. Кресло отъехало влево.
— Готовьтесь, ребята… Через пять минут сядем.
— Давно пора, — нахмурился Пэл.
— Спасибо, — вежливо улыбнулась Корво.
Сато кивнул, мысленно послал обоих к черту и снова обратился к панели.
Земля быстро приближалась. Пилот вертолета в качестве посадочной площадки выбрала центр старого кратера. Он был ровным и относительно свободным от упавших обломков.
Сато почувствовал, как у него все сжимается в животе, — это чувство он всегда испытывал, когда высаживался в зоне экватора. Какие шансы у него на этот раз? Может быть, именно сегодня раскаленный кусок металла с воем упадет с неба, чтобы забрать его жизнь?
Ему хотелось потянуться, расправить затекшие плечи, но он не мог вытащить руки из краг управления. Вместо этого он вспомнил молитву, которой научила его мать. Глаза метались по экранам, которые давали двенадцать разных картинок окружающего мира. Все они поехали вправо, когда пилот начала заходить на посадку.
— Десять секунд до посадки, — голос пилота звучал невыразительно. Сато знал, что он всегда будет таким, что бы ни случилось.
— Десять секунд до посадки…
— Держитесь! — крикнул он своим пассажирам.
По обычным стандартам посадка была мягкой, но все же жестче, чем ожидала Корво. Краулер тяжело ударился о землю, и Корво налетела на переборку. Тут она чертыхнулась.
Пэлу повезло больше, но не намного, и он сказал немало неприятных слов в адрес пилота. Он еще продолжат ворчать, когда Сато откинул верхнюю крышку и вылез.
Вертолет отбрасывал густую широкую тень на кратер и обдавал все кругом пылью. Пэл высунул голову, получил порцию песка в лицо и спрятался.
Сато снял крюки тросов.
— О'кей… Крюки сняты. Спасибо, что подвезли, Борт шесть.
Едва он сказал это, крюки взмыли вверх.
— Вас поняла, Черный шар… Удачи вам. Конец связи. Сато сомневался насчет удачи, но оставил свои мысли при
себе. Он вернулся в кресло оператора, сунул руки в управляющие краги и вытянул правый указательный палец. Краулер поехал, а у него перед глазами появился голографический дисплей. Впереди был неплохой холм. Надо подняться наверх и оглядеться.
Пэл смотрел через плечо водителя и задавал дурацкие вопросы, когда пилот снова вышла на связь:
— Борт шесть вызывает Черный шар.
— Слышу вас, Борт шесть, прием.
— У вас будет компания. Какой-то грузовик. Судя по всему, землекопы. Примерно восемь миль к северу. Идет к вам.
— Вас понял, Борт шесть. Восемь миль, идет к нам. Ты там не полетаешь, не посмотришь?
— Вас поняла, Черный шар. Полетаю.
Пэл постучал Сато по плечу окоченевшим пальцем.
— Что? Что они сказали?
Сато не понравился палец на плече. Он поерзал.
— В восьми милях к югу — грузовик. Не из наших. Идет сюда.
Пэл стукнул кулаком о раскрытую ладонь.
— Это они! Они! Но зачем? Для чего им грузовик? Гони, Сато, веселье началось.
Глава семнадцатая
Ехали очень медленно. Такого понятия, как прямой путь, здесь не было. Ласточка виляла и буксовала, когда Шмидт вел ее по краю наполненных водой кратеров, через гребни невысоких холмов, сквозь лабиринт острых обломков.
Ландо все это совсем не нравилось. Ни ситуация, ни сама зона экватора, ни поездка сзади. Он привык держать дела под контролем, самостоятельно принимать решения, сидеть на месте командира.
Ласточка накренилась, когда Шмидт бросил ее в тесный проход. Этот проход образовался сотни лет назад, когда огромный метеорит срезал верхушку гребня и пропахал борозду.
Ландо был вынужден держаться крепко; проход стал совсем узким, и Шмидту пришлось вести автомобиль одной стороной по естественной насыпи вдоль стены. Двигатели завывали. Еще пара градусов — и Ласточка перевернется.
Но расщелина открылась, насыпь кончилась, и колеса ударились о землю с зубодробительным стуком. Тут Ландо заметил мигающий красный огонек и услышал сигнал.
Венди посмотрела на Шмидта. Он нахмурился.
— Боюсь, плохие новости — мы не одни в зоне.
— И кто? — спросил Ландо.
Шмидт нажал кнопки. Еще какие-то данные появились на верхнем дисплее.
— Машина, судя по всему, краулер, а еще…
Грузовик накрыла большая черная тень. Они услышали рев воздушных двигателей. Ласточка закачалась под ударами воздушных струй. Венди наклонилась вперед, чтобы посмотреть вверх через ветровое стекло.
— …еще вертолет.
Ландо смотрел в боковое окошко. Вертолет летел на север.
— Он улетает…Это странно.
— Слушайте… — Шмидт нажал кнопку, и они услышали женский голос:
— …почти кончилось, Черный шар. Летим на остатках. Встретимся на площадке.