Работники милиции обследовали более сотни островов. Острова эти были необычайно живописны — с огромными деревьями, густыми зарослями кустарников. На некоторых сохранились старые, необитаемые дома, капитальные погреба, сложенные из гранитных глыб, крепкие еще сараи.
Шел четвертый день поисков. Группа обследовала очередной необитаемый островок, укромный и по-своему уютный. Пышная растительность почти скрывала дом, покинутый хозяевами, один вид которого навевал грусть и тоску: заросшая мхом крыша, заколоченные досками окна и дверь, висящая на одной петле…
— Пойду погляжу внутри, — кивнул в сторону дома Мироныч, пожилой водитель одного из катеров.
Мищук согласился, а сам направился к погребу, куда вела еле приметная тропка. Он отвел от двери ветви боярышника с тяжелыми гроздьями, но тут из дома донесся голос Мироныча:
— Товарищ лейтенант! Товарищи! Сюда!
Все заспешили к дому. Вошли. Повсюду ветхость, запустение, паутина…
— Ну и что? — протянул Мищук разочарованно.
— А вот что. — Мироныч удовлетворенно похлопал ладонью по ведущей на чердак лестнице. — Гляньте: свеженькая совсем, дерево еще не потемнело. Я ведь столярничал, понимаю… Да вы поднимитесь наверх, не бойтесь. Крепкая лестница-то.
Мищук послушно поднялся, увидел над головой едва заметную квадратную крышку лаза, шагнул еще одной ступенькой выше, включил сильный фонарь и… ахнул: просторный чердак оказался современным, с комфортом оборудованным жилым помещением. Продуманно был расставлен модный гарнитур, сквозь стекла горки виднелась дорогая посуда, матово блестел экран телевизора, пол устлан ковром, ковры висели и на стенах.
— А вот и самое интересное, — сказал Виктор, открыв дверцы шкафа.
В шкафу висели и лежали аккуратно сложенные пальто и пиджаки, обувь и перчатки, шерстяные «тройки» и жакеты с люрексом… В одном из нижних ящиков находились полиэтиленовые мешки с герметическими застежками. Рядом, в компактном шкафчике, нашли комплекты женского белья, набор косметики.
Стало очевидным, что здесь не только «работали», но и с комфортом отдыхали. Остров располагался вдали от рыбацкой акватории, вокруг были отмели, и преступники могли не опасаться неожиданных гостей — туристов-катерников, яхтсменов или рыбаков. Достаточно сказать, что при подходе к этому острову и катер Мироныча, и катер группы, вызванной по рации, несколько раз садились на мель.
Итак, версия лейтенанта Мищука подтвердилась — схема преступления стала ясна: во время рейса кто-то из членов команды вскрывал контейнеры, похищал товары, упаковывал их в непромокаемые полиэтиленовые мешки и в условленном месте сбрасывал эти мешки за борт. Сообщник, скорее всего под видом рыбака, ждал в лодке или на катере рядом с фарватером, где проходят корабли. После короткого разговора по рации он подбирал сброшенную контрабанду и скрывался. Все просто и «остроумно».
Фарфор же и хрусталь преступники не брали, видимо потому, что эти изделия бьются и тонут.
Мищук по рации вызвал начальника отделения БХСС майора Федорцева. С ним прибыли следователь Емельянов и эксперт-криминалист Ольга Владимирова — молоденькая девушка, выпускница средней школы милиции. В разных местах они обнаружили немало отпечатков пальцев, а на подушках тахты и кровати — несколько волосков, в том числе длинных, возможно — женских. В неглубокой тарелочке лежал недоеденный бутерброд с сыром. Сыр сохранил следы зубов. Ольга Владимирова осторожно запаковала его в полиэтиленовый мешочек.
— В нашем хозяйстве все сгодится, — тихо приговаривала она, увлеченно работая над поиском улик.
Было решено краденые вещи пока не трогать, а на острове устроить засаду в составе трех инспекторов ОБХСС — Виктора Мищука, Павла Фатюшина и Дениса Осенева. На соседних островах организовали наблюдательные пункты. Каждая группа имела рацию и прибор ночного видения.
Дом снова заколотили и стали ждать. Прошло еще двое суток…
…Бывалый человек Яков Захарович Флягин обошел полсвета — видел южные экзотические страны, плавал и в северных широтах. Профессия судового повара — кока на роскошном пассажирском теплоходе была престижной и почетной, но Флягину, увы, пришлось оставить ее еще до выхода на пенсию. Недоплавал буквально около года — попался с мелкой контрабандой, был списан на берег без выходного пособия, лишен визы.
После смерти матери достался отставному повару домик под Выборгом. Привел Флягин его в порядок, мебель сменил и зажил на свежем воздухе припеваючи. Семья в свое время у него не сложилась, а теперь и не тянуло — сам себе хозяин. Так оно лучше, считал Яков Захарович. Однако привычно молодился, заводил среди женщин знакомства — умел привлечь их рассказами о своих заморских путешествиях и отчасти выдуманных приключениях.