То, что они затеяли, было настолько нелепо, что Настя периодически тихонько хихикала, притаившись в углу Ириной комнаты.
— Твоя была идея, — напомнил Сережа.
Ему тоже было смешно. Он осторожно поглядывал в окно, пальцем отодвигая занавеску. Из окна хорошо просматривалось крыльцо.
Вообще-то в доме было два входа, когда-то планировалось, что семьи — Ирина и Настиных родителей — не должны мешать друг другу. Но вторую дверь давно не открывали, изнутри она даже была заставлена тумбочкой. Тумбочка была совсем старая, из прежнего бабушкиного дома. Мама утверждала, что ей больше ста лет. Тумбочку никто к себе в комнату брать не захотел, и она временно стояла у двери, подтверждая известную истину, что нет ничего более постоянного, чем временное.
Дождь равномерно постукивал по карнизу. Очень хотелось спать, Настя поймала себя на том, что даже отключилась на какое-то мгновение.
— Ложись спать, — предложил Сережа. — Иди к нам в комнату и ложись.
— Не хочу, — упрямилась Настя.
— Тогда ложись здесь, — наверное, он показал на Ирин диван, но Настя в темноте этого не увидела.
— Не хочу.
Темнота была почти абсолютной. Светились только окна Елены Анатольевны, но их Насте видно не было.
— Ира с Иваном Николаевичем познакомилась из-за меня. Я тогда маленькая была. — Настя все-таки на ощупь добралась до дивана, села, подложила под спину маленькую подушку.
— Да, ты рассказывала.
— У меня была ангина. Родители хотели меня в Москву везти, а кто-то из соседей дал им телефон Ивана Николаевича.
— Тише! — прошептал Сережа, послушал стук дождя и решил: — Показалось.
— Иван Николаевич очень хороший был, жалко, что ты его не знал, — Настя тоже перешла на шепот. — Ира ругалась, что им в любое время звонят, даже ночью, а Иван никогда никому не отказывал. Одевался и уходил из дома, кто бы ни позвонил. Ира говорила, что он один такой дурак на всю Россию.
— Ей не нравилось, что он такой бескорыстный? — Сережа опять отвел занавеску, вгляделся в темноту.
— Да все ей нравилось! На самом деле она им гордилась. Иван Николаевич действительно был замечательным доктором. А деньги, когда ему предлагали, брал, не отказывался. Конечно, когда лечил во внеурочное время. Такого, чтобы Иван Николаевич вместо бесплатной помощи деньги брал, не было. Это даже представить невозможно! Сережа, который час?
Сережа отошел от окна, посмотрел время на экране телефона.
— Без десяти два. Ложись!
— Ты думаешь, он не придет?
— Не знаю, — серьезно ответил муж. — Елена Анатольевна тетка здравомыслящая, на психопатку не похожа. Если говорит, что видела в окошке свет, значит, так и было. И уж точно она не стала бы в полицию просто так звонить. Я думаю, кто-то здесь был и что-то искал. А вот нашел ли, неизвестно.
— Сережа, ложись ты, — решила Настя. — Поспи, тебе на работу завтра. А я подежурю.
— Ты у меня бравый караульный.
В конце концов они заснули оба. Посидели, обнявшись, потом Настя ушла в их комнату, а Сережа лег на диване в коридоре, уверенный, что обязательно проснется при любом шорохе.
Все это выглядело смешно и нелепо, только в Иру кто-то выстрелил всерьез.
Настя проснулась, когда Сережа поцеловал ее, сказал, что уезжает. Она тоже его поцеловала и сразу снова заснула. Ей было совестно, что, несмотря на смерть любимой тети, она абсолютно счастлива.
Она не догадывалась, что счастья может не стать в одно мгновение.
Медсестре Ольге Сидоркиной Алина дозвонилась утром. Покормила Илюшу кашей, опустила на ковер с кучей игрушек и, пока малыш не начал капризничать, набрала Ольгин номер.
Правды Настя не узнает, но помочь ей пройти по следам Ирины Леонидовны нужно. Алина не слишком хорошо знала соседку, но понимала, что от мысли попасть в больницу Настя не откажется.
Про убийство в дачном поселке вся округа уже знала, конечно. Сказать, что преступность вне дачного поселка нулевая, было бы большим преувеличением, но убийств давно не случалось. Кражи были, пьяные драки, а жизни никто никого не лишал.
— Оль, убитая моя соседка была, — объяснила Алина. — У нас участки напротив.
— Ужас какой! — посочувствовала Оля. — Как думаешь, за что ее?..
— Откуда же мне знать? — Илюша закатил машинку под кровать, Алина нагнулась, достала игрушку, подвинула сыну. — Говорят, она накануне в больницу ходила. Можешь узнать, к кому?
— Нет! — сразу отказалась подружка. — Как я узнаю? У нас ведь приема, как в поликлинике, нет, чтобы по записи. Врачи своих, конечно, принимают, но они же нигде не пишут, кого приняли.