А старшему тоже так от соседей досталось, что едва ноги унес.
Вечером стали братья друг друга упрекать, да видят, что оба одинаково виноваты. С того дня решили они честно трудиться, никого не обманывать. Вернулись к отцовскому очагу, за год разрушенное хозяйство на ноги поставили, и соседи только дивились их трудолюбию.
КРЕСТЬЯНИН, КНЯЗЬ, СВЯЩЕННИК, КУПЕЦ И ЧЕРТ
Вспахал крестьянин поле, обработал виноградник, вырастил много хлеба, кукурузы, много вина получил. Но тут пожаловал князь и потребовал у него свою долю.
– Ты кто такой, что требуешь хлеба? – удивился крестьянин.
– Я князь.
– А что имя твое означает?
– Князь – тот, кому принадлежат горы и долины.
– Если ему принадлежит столько земли, то почему же он никогда не пашет?
– Пахать должен ты, а кушать – мы вместе.
– Нет, так не пойдет. Разве ты меня кормил, когда я был голоден? Разве была бы у меня пища, если бы я сам не пахал? Поработай сам, вырасти свой хлеб! – И крестьянин прогнал князя.
Но теперь явился священник.
– Сынок, – ласково начал он, – дай мне немного хлеба.
– А ты кто такой?
– Я священник.
– А что имя твое означает?
– Священник – тот, кто будет твоим ходатаем перед богом.
– А где обитает бог?
– Высоко, сынок, высоко.
– Так для чего же мне твое ходатайство?
– Для того, чтобы тебе было хорошо.
– Но разве твой бог накормил меня, когда я был голоден? Нет, не требуется мне твое заступничество! – И крестьянин прогнал священника.
Тогда пришел купец.
– Покорми меня, братец, – вкрадчиво сказал он, – я тебе денег дам.
– А что такое деньги?
– Это особые бумаги, государством выпущенные. Они любую пищу заменят.
– Тогда ты их и ешь! – И крестьянин прогнал купца.
Но священник, оказывается, не успокоился. Подослал он к крестьянину черта, и тот вставил крестьянину в ухо ржавый гвоздь. Испугался крестьянин, стал на помощь священника призывать. Тот не замедлил явиться.
– Вот, сынок, почему я говорил тебе о боге. Я умилостивлю его, и боль твоя пройдет.
– Только помоги мне побыстрей и, если хочешь, хоть половину хлеба забирай.
Священник помолился, черт вытащил гвоздь, и крестьянин выздоровел.
С того дня началось его рабство.
КРАЖА КУРИЦЫ
Абриа, так звали одного из деревенских мальчишек, убежал из дому и стал пастухом. Однажды задумал он отправиться ночью в родную деревню, чтобы поживиться у богатеев откормленными курами. Сказано – сделано. Но едва забрался Абриа в темный курятник, как неистово загорланил петух. Абриа – наутек, а за ним бросился и проснувшийся от шума хозяин курятника. Пробежал мальчишка почти до околицы, но тут заметил, что погоня вот-вот его настигнет. Тогда он спрятался в каком-то хлеву. «До рассвета как-нибудь пережду, а там потихоньку двинусь дальше», – думал Абриа. Но не тут-то было. В хлев вскоре заявился сельский староста, который, оказывается, имел обыкновение устраивать здесь свои любовные свидания. Староста, дождавшись своей возлюбленной, вытащил из карманов маленькую свечку, бутылку вина, кусок курицы и печенье. Завязалась веселая беседа, и женщина начала просить старосту:
– Покажи да покажи, как ты обычно собираешь почтовый налог. А вместо крестьян говори со столбами, на которых крыша держится.
Староста не заставил себя долго уговаривать, он встал, огрел нагайкой первый столб и пригрозил:
– Выноси деньги, а не то я тебя проучу.
Затем подошел он к следующему столбу. А Абриа, между тем, стоял здесь ни жив, ни мертв. Почувствовав удар нагайки, он закричал:
– Нет у меня денег, что ж я тебе вынесу!
Староста от страха языка лишился; выскочил он из хлева и, забыв об огромном своем животе, рысью пустился домой. А Абриа преспокойно собрал остатки пиршества и вернулся к пастухам.
ТОРГОВЕЦ И РЫБАК
Жил один бедный рыбак, рыбу ловил и этим себе на хлеб добывал. Однажды получилось так, что ничего он за день не поймал, а проголодался ужасно. Опечаленный пошел он домой и думает по дороге:
«Давай пойду я к богатому торговцу, шутку с ним сыграю и поужинаю как следует».
Подошел он к дому торговца и осторожно в дверь постучал. Открывает ему хозяин и спрашивает:
– Чего явился?
– Хочу с тобой насчет бриллианта посоветоваться, – отвечает рыбак. – Бриллиант невелик – с большой палец будет.
Сразу размяк торговец:
– Что же ты на дворе стоишь, не заходишь.
Усадил он гостя и кричит жене:
– Окажи ему почет и уважение, по важному делу человек пришел.
Накрыла хозяйка на стол, поел рыбак хорошенько, а торговец знай вина ему подливает, думает подешевле у пьяного бриллиант купить. Как захмелел рыбак, он его и спрашивает:
– А-ну, показывай свой бриллиант.
– Эх! Кто такому бедняку, как я, бриллиант даст! – вздохнул рыбак: – Я только спросить хотел: если попадется мне в сети бриллиант с большой палец, за сколько его продать можно?
Понял торгаш, что его надули, и закричал в гневе:
– Убирайся отсюда, обманщик, чтобы глаза мои тебя не видали!
Так рыбак сумел обмануть богача и получить вкусный ужин.
ПРИМЕЧАНИЯ И ВАРИАНТЫ
Собирание и запись грузинского народного сказочного эпоса имеют давнюю историю. Первые следы мы обнаруживаем в древнегрузинских исторических, духовных и светских памятниках письменности, что наводит на мысль об очень старинной традиции записи и составления сборников образцов народной прозы, не дошедших до нашего времени.
Интерес к прозаическим народным жанрам, достоверному свидетельству жизни народа, с каждым годом все возрастает во всех цивилизованных странах.
Твердо сложившаяся привлекательная художественная форма грузинской народной сказки, ее удивительное сюжетное сплетение, фиксация естественной эволюции народных взглядов и представлений, мотивы человеческих и сверхчеловеческих страстей, великолепный язык, средства художественной изобразительности всегда вызывали к ней пристальное внимание исследователей. В науке не раз высказывалась мысль об очень архаичной внутренней природе грузинского народного прозаического эпоса. Своеобразная устная традиция, ритуальные правила исполнения и, что самое главное, сведения, сохранившиеся в исторических и литературных памятниках, подтверждаемые археологическими находками и этнографическими реалиями, непререкаемо свидетельствуют об этой древности. Но это лишь одна сторона вопроса. До сих пор мы не располагали записями, древними текстами, поэтому суждения не переходили границ теоретических построений и предположений. Положение осложнялось и тем, что первые записи не уходили дальше первой половины XIX в., и древние мотивы, облеченные в языковую ткань этого века, порождали не всегда достоверные гипотезы об их первоначальной структурной модели. Все это препятствовало сравнительно-историческому изучению грузинского прозаического эпоса и волевого введения его в общую систему фольклористики.
Сегодня мы с удовлетворением можем отметить, что это препятствие частично преодолено. Обнаружено несколько образцов записанных или переписанных в XVII в. грузинских народных сказок, уже ставших известными широкой общественности. Всего найдено двенадцать рассказов, переплетенных в один сборник, увезенный из Грузии в 70-е гг. XVII в. миссионером Бернарде Неаполитанским и хранившийся в архиве г. Неаполя.
Впервые на след этого сборника напал известный грузинский историк М. Тамарашвили, переписавший два образца и привезший их на родину вместе с другими материалами. Они хранятся в Институте рукописей АН ГССР им. К. Кекелидзе. Публикация их осуществлена под редакцией и исследованием Е. Вирсаладзе{23}.
23
«Литературули дзиебани» (Литературные разыскания), IV, Тб., 1948, стр. 363-383 (на груз. яз.).