Сложил Лурджа свою ношу на одной высокой горе и говорит красавице:
– Не слуга я тебе о трех ногах. Убей меня, поставь по трем сторонам по одной ноге, а в середине голову. Стань на голову и скажи: «Во имя правоты и честности моего коня да будет здесь храм, достойный службы и преданности его!»
Плачет женщина, плачет, убивается: «Как мне своею рукою тебя убить!» Не отстал Лурджа, настоял на своем. Взяла она нож, убила его, поставила, как он велел, три ноги по трем сторонам, а в середине голову, стала на голову и сказала:
«Во имя правоты и честности моего Лурджи да будет здесь храм, достойный службы и преданности его».
Как сказала, так и исполнилось.
Такой чудесный храм поднялся вдруг на останках бедного Лурджи, что только бы смотреть да радоваться.
Тут же и дом для жилья, тут же и родник с ключевой водой. Увидели тот храм какие ни есть на свете звери да животные, приходят, служат матери с ребенком.
Растет мальчик, бегают вокруг него волк, медведь, лиса, олень, козуля, служат ему, от беды охраняют…
А сын царя вернулся домой, спрашивает, где жена с сыном. Сказали ему, что по его письму, не решась перечить, растопили они печь и только хотели сжечь невестку с ребенком, как напало на них что-то, подхватило и унесло.
– Да нет, – говорит сын, – это вы мне что-то несуразное писали, а я написал, чтоб беречь их и ждать моего возвращения.
Поняли все, как ошиблись, плачут, бьют себя в грудь. Весь город в траур одели. Ни жив, ни мертв ходит сын царя, убивается, плачет, света белого не видит.
Смотрел на это горе старик-отец, смотрел, не выдержал, встал, взял железный посох, надел железные каламаны и пошел искать невестку да внука.
Шел он, шел, долго шел и дошел до того ручья, где мать с сыном живут.
Видит – бежит с кувшином мальчик, а с ним олень да козуля. Увидел его мальчик, стал кричать:
«Дедушка идет, мой дедушка идет!»
Растрогался старик, забилось у него сердце, стоит плачет.
Наполнил мальчик кувшин водой, а старик подошел, бросил в кувшин кольцо с пальца и говорит:
– Как будет мать умываться, опрокинь кувшин, чтобы выкатилось кольцо.
Побежал мальчик, бежит, сам кричит:
– Мама, дедушка пришел, наш дедушка.
Умывается мать, опрокинул кувшин мальчик, выкатилось кольцо прямо на руки ей.
Узнала она кольцо свекра, вышла к нему, зазвала в дом.
Рассказал ей все старик, уговаривает, просит вернуться. Отказывается она:
– Нет, не пойду я к вам. Была уж у вас, так чуть не сожгли меня в печи. Не пойду.
Вошла она в храм, стала на то место, где была голова ее коня, и сказала:
– Во имя правоты и честности моего Лурджи соедини этот дом с домом моего мужа, город с городом. – И впрямь, вытянулись дома один за другим, сошлись, соединились два города.
Зажили муж с женой счастливо и горе забыли, что стряслось над ними.
Пять братьев и сестра
Было то или не было – жили пять братьев, и была у них одна сестра. И так они ее любили, больше жизни своей.
Выдали они ее замуж, да овдовела она вскоре, и осталась одна с двумя сыновьями. Привели братья вдовую сестру в свой дом вместе с ее сыновьями и так ее холят и лелеют, что и не чувствует она своего вдовства, ни в чем нужды не знает, всего у нее вдоволь – и одежды и еды.
Только завидуют ей невестки, злятся, что их мужья так любят да балуют сестру.
А уж раз запала в душу зависть, так об одном и думают – как бы раздор между братьями и сестрой посеять. То одно наговорят на вдову, то другое – нет, никак не рассорят братьев с сестрой, любят они ее, и все тут.
Вот однажды взяли невестки лучшего буйвола, которого братья больше всех любили, завели его в хлев и зарубили. Вышли и говорят братьям:
– Вот ваша любимая сестра что наделала – зарубила лучшего буйвола!
Братья и бровью не повели.
– Зарубила так зарубила, пусть унесет он все ее напасти.
Злятся невестки, что не удалась их уловка, взяли и зарезали лучшего коня. Зарезали и наговорили на сестру:
– Вот ваша любимая сестра что наделала, лучшего коня зарезала!
Братья и тут не поддались обману.
– Что ж, зарезала так зарезала. Быть бы нам живыми да здоровыми, а скот что! Мы же его наживали.
Вконец разъярились невестки. Задумали они неслыханное зло – лишь бы избавиться от ненавистной вдовы. Вот в полночь, как спали все, встала старшая невестка, подкралась к своему сыну и зарезала спящего ребенка в постели, а нож, весь в крови, взяла и тайком спрятала в карман золовки.
Настало утро. Все заняты своим делом. А мертвый ребенок лежит, одеялом прикрытый, будто спит.
Как поднялось солнце, вошел за чем-то в комнату старший брат, видит, что ребенок лежит, и говорит жене:
– Посмотри-ка, не болен ли ребенок, что-то он спит так долго.
А жена:
– Нет, что с ним может быть, заспался, видно, пусть спит, жалко будить.
Подождали еще, нет, не просыпается мальчик, подошли, отбросили одеяло; видят лежит мальчик с перерезанным горлом.
Закричала, упала мать, будто чувств лишилась, возятся с нею, в чувство приводят. Очнулась она и стала вопить да причитать, рвать волосы да бить себя в грудь.
Стали искать убийцу.
Сказала мать:
– Осмотрите всех, у кого нож окровавленный окажется, тот и убийца.
И вдова тут же. Плачет, убивается, что племянника потеряла, и не знает, какое ее несчастье еще ждет.
– Осмотрим, дорогие, поищем, может, найдем, кто убийца, – говорит бедняжка.
Обошли всех, ни у кого нет ножа, посмотрели у вдовы и нашли в кармане окровавленный нож. Оборвалось сердце у несчастной, плачет она, клянется, что невиновна, да кто ей поверит?
Закричала старшая невестка, налетела на мужа:
– Вот, слепец несчастный, понял теперь, что у вас за сестрица. Как ее почитали, никому верить не хотели. Все ей спускали. И буйвола она зарезала, и коня извела, все ей сходило, вот теперь и сына тебе сгубила. Рви теперь волосы да кричи, много ты поможешь горю!
Разгневались братья, ослепили сестру и погнали несчастную слепую. Пригнали к берегу одной реки, далеко от дома, и бросили там вместе с ее детьми.
Сидит слепая у реки, плачет, убивается, обнимает своих детей-сирот. И ни еды у нечастных, ни кровли над головой.
Что делать? Смастерили дети маленькие удочки и стали удить рыбу.
Клюнет рыбка, достанут ее, подержат на огне и съедят. Тем и живут. Только нет у соли, вот и говорят дети матери:
– Мать, вот там пастухи овец пасут, пойдем попросим, может, дадут нам соли.
Отпустила их мать, побежали дети, достали соли, принесли.
Сказала мать:
– Дайте, дети, посмотрю, соль ли это или что другое.
Дали они, а только не видит она; взяла, попробовала на язык – и вправду соль. Сказала:
– Да, дети, соль это. Присыпьте рыбу и так жарьте.
Вот раз рыбачат дети. Попалась им большая рыба.
Обрадовались мальчики:
– Эта одна нас всех троих накормит, – говорят.
Только хотели они выпотрошить ее, а рыба и говорит:
– Отпустите меня, отплачу за добро.
Удивились дети, перепугались, побежали к матери, говорят:
– Мать, поймали мы одну большую рыбу, а она говорит по-человечьи, просит отпустить, обещает за то добром отплатить, как быть? Отпустить ее или зажарить все же?
Удивилась мать и говорит детям:
– Отпустите, дети.
Понесли дети рыбу и пустили в воду, она и говорит:
– Стойте здесь, где вы меня отпустили, ждите, пока вернусь, – сказала и уплыла
Стоят дети и ждут.
Прошло немного времени. Показалась опять рыба, подплыла к берегу, выбросило берег два глазных яблока и говорит: