Фон Борринг хотел, если бы у него родилась дочь, назвать ее Покахонтас в честь героини пьесы, приведенной в книге Баден-Пауэлла «Скаутинг для мальчиков». В двадцатые — тридцатые годы все скауты ставили ее постоянно, и фон Борринг влюбился в пьесу навсегда. Хилым мальчиком-скаутом он играл простых индейцев, но постепенно дорос до сложных персонажей вроде Серебряного Лиса и Орлиного Крыла, а там и до выигрышной роли вождя племени и, наконец, самого Джона Смита. Покахонтас он играл лишь однажды, но эта драматичная роль осталась в его сердце навечно. Отважная индейская принцесса не в силах понять, зачем лишать жизни славного англичанина, попавшего к ним в плен. Что ж, если отец хочет убить мистера Смита, пусть начнет с нее, заявляет она. Отец готов выполнить ее условие, но Покахонтас (Дикой Кошке) в пылу борьбы удается перерезать веревки на руках мистера Смита, и тот вступает в бой. Вождь краснокожих мгновенно прозревает и признает, что англичанин не чета прочим людям, он гораздо лучше всех, а английский стиль жизни и взгляды на эту самую жизнь достойны подражания, и тут же быстренько присягает на верность могущественной английской короне.
Но фон Боррингу не суждено было стать отцом дочери. А с высоты сегодняшнего дня можно, пожалуй, утверждать, что роль идеалистки-миротворицы а-ля Покахонтас в жизни несколько труднее, чем предполагал Баден-Пауэлл. Но что поделаешь? Людям свойственно ошибаться. Даже если они скауты.
Одно можно сказать с уверенностью: Джон Смит был всегда готов. А больше сказать о нем нечего.
Фон Борринг всегда спит под открытым небом. Обычно под козырьком на балконе спальни, расположенной на третьем этаже его усадьбы. Летом возможностей устроиться на воле больше. Он ездит на скаутские сборы и фестивали и спит там на земле, если не льет дождь. Или в крайнем случае в палатке. Фон Борринг спит под открытым небом с 1935 года, со слета старших скаутов в Ингарё. На открытие приезжал Баден-Пауэлл собственной персоной. Двадцатитрехлетний фон Борринг увидел его, поговорил с ним — и дал себе клятву до конца своих дней не спать в помещении.
Он был верен ей до конца тридцатых годов, все сороковые, а вот в пятидесятые ему пришлось шесть-семь раз отступить от своего правила, но об этом после. Все шестидесятые годы он спал только на свежем воздухе. И семидесятые тоже. В 1981 году фон Боррингу вырезали аппендицит и вынудили, несмотря на его отчаянные протесты, провести три ночи в больнице. Его поместили в одноместную палату и позволили открыть нараспашку все окна, что очень смущало врача, потому что за окном было довольно много градусов ниже нуля. «Легкий морозец для скаута не проблема», — ответил на это фон Борринг. «А как же Скотт?» — возразил врач. «Скотт никогда не был скаутом, он неудачник. К тому же здесь не Антарктика, а Вермланд». Остаток восьмидесятых фон Борринг проспал под открытым небом. А потом и девяностые, и весь новый век — от начала и по сию пору.
Всего он проспал на свежем воздухе примерно двадцать пять тысяч пятьсот ночей.
Спит он на старом надувном матрасе, спальных мешков у него два — летний и зимний. Подушкой он никогда не пользовался, но надевает на голову шапку.
Остальные подробности о том, как фон Борринг отходит ко сну, нам ни к чему.
Тот, кто смотрел фильм Лета и фон Триера «Пять препятствий» внимательно, мог заметить, что в рабочем кабинете Ларса фон Триера — где-то в окрестностях Копенгагена — висит такой же точно портрет Баден-Пауэлла, что и на площадке парадной лестницы в усадьбе фон Борринга.
С какой стати фон Триер повесил у себя портрет Би-Пи?
Неужели фон Триер был скаутом?
И провел детство и юность в палатках на джембори по всему миру?
Есть ли у него друзья-скауты в своем отечестве и за границей? Всегда ли он готов?
Если ответ «да», то фон Триер, видимо, самый невротичный скаут всех времен и народов и одновременно самый известный художник среди приверженцев скаутинга.
Но если ответ «нет», то предположений возникает море.
Не мечтал ли фон Триер всегда стать скаутом?
Не был ли Баден-Пауэлл его тайным кумиром?
Не связан ли фон Триер с фон Боррингом?
Не дворянского ли фон Триер происхождения?