Лилит прервала свою речь, закончив ее длинным вздохом. Бесполезно было сейчас пытаться говорить с ним. Он был слишком юным. Да, мощный, с богоподобной силой, но не ведающий о ней — даже не осознающий еще себя Мужчиной. Он не отведал Плода Познания, и невинность его была столь же совершенна, как и красота. Ничего не было в его сознании и быть не могло, кроме того, что вложил туда Господь, создавая его из теплой земли Эдема.
И возможно, в конце концов это было к лучшему. Адам был слишком близок к божественности, чтобы сойтись с ней во взглядах на все, что Лилит захотела бы сделать. Но если он не Познает, то и не станет задавать вопросы. Значит, он не должен дотрагиваться до Древа.
Древо... Оно напомнило ей, что Эдем по-прежнему был испытательной площадкой Бога, а не законченным Творением. Она подумала, что знает теперь, в чем состоит дефект человека, позволивший Лилит, одной из всех эфирных созданий, стоять здесь, в Эдеме, в фокусе красы и невинности. Лилит, являвшейся истинным Злом и знающей, что оно хорошо. Бог создал Адама несовершенным и, возможно, сам еще не понял, в чем его дефект. А ради своих потребностей Адам сам создал женщину, которая тоже не была совершенна. Внезапно Лилит поняла его и начала понимать глубину своей реакции на это великолепное создание, все еще державшее ее в своих объятиях.
Где-то, посреди всего прочего, у нее проскользнула мысль, что явилась она сюда совсем не за этим. Но она отбросила эту мысль и стала думать о том, каково же жить с Мужчиной, на плечо которого она сейчас склонила голову. Каким же странным материалом была эта человеческая плоть! Она мешала Лилит думать над целью Господа, и даже опасность ее присутствия здесь не могла заставить ее перестать думать об Адаме, обнимающим ее. Приоритеты менялись пугающим образом, и самым страшным было то, что это ее вовсе не волновало. Лилит прижималась щекой к плечу Адама, вдыхала его запах и почти не думала о том, что опасно зря тратит время. В любой момент Господь может взглянуть вниз и увидеть ее, а нужно было еще многое сделать, прежде чем это произойдет. Она должна привыкнуть к странному размыванию сознания всякий раз, как руки Адама крепче сжимают ее. Сад нужно превратить в крепость, и она должна заняться этим прямо сейчас.
Вздохнув, она сплела пальцы на шее Адама и промурлыкала так сладостно, как только могла:
— Я хочу посмотреть Сад. Ты покажешь его мне?
— Да! — страстно воскликнул Адам. — Я надеялся, что ты попросишь меня об этом. Это такое замечательное место...
Херувим порхнул над долиной, когда они направились в восточном направлении, и завис над ними, часто-часто взмахивая крылышками.
— Ждите, пока Он не глянет вниз, — пропищал он. — Ждите — и дождетесь!
Адам рассмеялся, а херувим неодобрительно закудахтал и улетел прочь, покачиваясь на лету.
Лилит тоже рассмеялась, опершись на плечо Адама. Она была рада, что Адам не понял предупреждения херувима, что он был глух в своей совершенной невинности. И пока она могла влиять на него, Адам никогда не попробует Плод. Познание Зла не было в нем и никогда не должно появиться. Поскольку Лилит была совершенно самостоятельна, то прекрасно понимала, что сущность абсолютного Зла в противоборстве с абсолютным Добром создает необходимый баланс. Сама Лилит была столь же необходима, как и Господь, в структуре Вселенной, поскольку свет не может существовать без темноты, положительный заряд без отрицательного, а добро без зла.
И все же она не чувствовала сейчас в себе Зло. Вообще не было никакого антагонизма между ее отрицательным началом и сильной положительной невинностью Мужчины рядом с ней.
— Гляди, — сказал Адам, делая широкий жест.
Перед ними тянулся низкий склон, покрытый звездами цветов за исключением шрама в одном месте, где была обнажена голая земля Эдема. Шрам уже затягивался, заживлялся легким зеленоватым туманом.
— Здесь я был создан, — тихонько сказал Адам. — Прямо из этого склона. Для тебя это выглядит так же... ну, столь же чудесно, Лилит?
— Если для тебя это чудесно, — промурлыкала она, — то почему для меня будет иначе?
— А животные этого не понимают. Вот я и надеялся, что хоть ты поймешь. Это словно... словно весь Сад является частью меня. Как ты думаешь, Лилит, если появятся другие люди, то будут ли они любить землю так же, как самих себя? Как ты думаешь, у них будет та же любовь к месту, откуда они все вышли? Станет ли какой-нибудь склон или долина единым целым с ними так, чтобы им становилось плохо вдали от нее и они сражались бы и умирали за то, чтобы спасти и сохранить ее? Я думаю, что будут. А что думаешь ты?
Мимо проносился ветерок, пульсируя в ритме со сладостной музыкой серафимов, а Лилит глядела на долину, где родился Адам. Она очень старалась, но не могла понять это странное отождествление с землей Эдема, что билось в крови Адама.