— Попробуй же этот Плод, — повторила Ева, протягивая Адаму яблоко.
— Адам! — отчаянно закричала Лилит с вершины склона. — Адам, взгляни на меня! Ты же любил меня, я была у тебя первой... Разве ты не помнишь? Посмотри на меня, Адам!
И Адам повернулся к ней. Ветер, поднявший вокруг Лилит облако волос, как раз улегся, и она стояла на ярко освещенной вершине, а темнота, словно река, разделила белизну ее плеч. Она была прекрасна той красотой, какую не обретет ни одна смертная женщина. Она была первой мечтой Адама о красоте, совершенной красоте в теплой и бледной плоти. Никакое смертное очарование никогда не приблизится к той красоте, о которой Адам мечтал, пока в одиночестве бродил по Эдему.
— Я была первой! — кричала Лилит. — Ты любил меня до нее... Так вернись же теперь ко мне, пока Бог не поразил вас обоих! Вернись, Адам!
Он смерил ее беглым взглядом. Затем оглянулся на дефектное, дрожащее существо со странным ужасным знанием в глазах. Долго, очень долго глядел он на Еву. А затем потянулся к яблоку.
— Нет! — завопила Лилит. — Посмотри только, что это знание сделало с Евой! И ты станешь таким же уродливым и нагим, как и она! Не испытывай терпение Господа, Адам! Ты не ведаешь, что творишь!
Адам оторвал взгляд от совершенного яркого Плода и вновь взглянул на Лилит. Великолепное сияние мерцало вокруг него. Он стоял под Древом, прекрасный, словно Бог, источник совершенной эманации.
— Нет, ведаю, — ответил он голосом более ясным и твердым, чем когда-либо слышала Лилит.
— Бог уничтожит тебя! — закричала Лилит и зажмурилась, словно ожидая, что вот-вот с Небес ударит испепеляющая молния.
— И это я ведаю, — повторил Адам и после паузы добавил: — Ты не понимаешь, Лилит. Ева — плоть от моей плоти — самое близкое мне существо в Раю, гораздо ближе, чем ты. А разве ты не помнишь, что сказал мне Бог? Отринь всех других...
— Ева! — безнадежно закричала Лилит. — Останови его! Ты, бесспорно, наказана... Но ты собираешься лишить божественной силы и Адама?
Ева задумалась, и от знания ее голубые глаза потемнели. Затем она тоненько рассмеялась, и вместе с этим смехом последние остатки красоты опали с нее, как листья с зимнего дерева.
— Чтобы оставить его тебе? — прошипела она сквозь смех. — О, нет! У нас с ним единая плоть — и мы сольемся друг с другом. Вот, попробуй же это яблоко, Адам!
Адам покорно взял у нее Плод, и его зубы прокусили плотную алую кожуру и вонзились в белую мякоть под ней. Немыслимая тишина нависла над всем Садом, ничто не шелохнулось в Эдеме, пока Адам жевал и глотал Плод Познания. А затем он поднял взгляд на Еву, в то время как в нем росло знание о самом себе и вместе со свободой воли постепенно пробуждало его разум.
А затем мерцающая дымка, окутывающая его, побледнела, вспыхнула и медленно исчезла. И он тоже предстал нагим. Какая-то странная, человеческая дрожь принялась сотрясать его тело, которое — увы! — уже больше никогда не станет великолепным.
Лилит забыла о Боге. Боль в груди стала такой невыносимой, что на мгновение она забыла о Боге, об Эдеме и о будущем. Адама не стало. И никогда больше не будет. Остался лишь жалкий человечек.
— Прислушайся, — негромко сказала Ева Адаму. — Как все стихло! Музыка... Серафимы перестали петь у подножия Трона!
Лилит безразлично прислушалась. Это могло означать лишь явление Бога... Но пока она прислушивалась, огромный хор золотистых голосов вновь понесся над Эдемом. Адам завертел головой.
— Да, ты права, — сказал он. — Они больше не поют.
Но Лилит уже не слышала его. Ужасная боль все росла в ней, и теперь она знала, что это — ненависть. Ненависть к Адаму и Еве и к тому, что они сделали с ней. Ненависть к этой карикатуре, совсем недавно бывшей великолепным полубогом, которого она любила, с фигурой, которой она могла бесконечно восхищаться. Правда, теперь они могли доесть Плод и обрести совершенное Познание, чтобы снова самим стать совершенными, но это было бы то совершенство, куда ей, Лилит, не было пути. Они были единой плотью, и даже Бог не смог бы ничего теперь поделать. Глядя вниз, Лилит ненавидела их обоих. Само существование Евы было оскорблением того совершенства, которое продолжала чтить Лилит, а Адам... Адам, дрожащий под Древом и наполненный искаженными, неполными знаниями, проглядывающими из уголков его глаз...