Никто, даже другой венерианин, ни за что не смог бы догадаться, какие тайны хранят бесстрастные темные глаза, поблескивающие на бледном лице Кванны. На ней было синевато-зеленое одеяние цвета вечернего неба над Дарвой, а волосы в голубых сумерках стали отливать зеленым. Она размышляла об убийстве.
Позади нее скрипнула дверь. В комнату вошел человек в военной форме, с усталым видом проведя пальцами по черной шевелюре. На его рубашке сверкала зеленая звезда, обозначающая Землю. Он улыбнулся Кванне.
— Принеси мне выпить, а? — попросил он ее на английском. — Господи, как же я устал!
Кванна тут же вскочила на ноги, прошуршав шелковой одеждой и наполнив воздух еле различимым ароматом духов. Ее зеленовато-белые волосы были такими тонкими, что словно проплыли по воздуху, когда она повернула голову. Если когда-нибудь на ее бледном лице и проступали какие-то предательские чувства, в основном, они были связаны с Джеймсом Дугласом — командиром последнего Земного Патруля, оставшегося на Венере. Кванна посмотрела на него с нескрываемой нежностью.
— Иди скорее приляг, — как можно нежнее предложила она.
Так же, как и Джеймс, она свободно владела английским.
— Тебе действительно нужно выпить, мой дорогой. Ты снова допоздна задержался на работе, Джейми?
Он кивнул, позволив ей подвести себя к просторному ложу под окнами, выходящими на высокие голубые горы и крыши домов. Когда Джеймс с наслаждением откинулся на подушки, Кванна недолго постояла, глядя на его лицо. Кровать скрипнула под его весом, потому что он был весьма крупного телосложения, как и его шотландские предки из другого мира, а по сравнению с невысокими венерианами Джеймс и вовсе казался настоящим великаном. У него была широкая бочкообразная грудь, такие же широкие плечи, а за последние несколько месяцев на темноволосой голове прибавилось седых прядей. Джеймсу Дугласу было о чем в одиночестве поразмыслить с тех пор, как пришли последние донесения с земной базы.
Он уткнулся кривым носом в стакан, принесенный Кванной, и сделал жадный глоток, позволив холодному разбавленному виски обжечь горло.
— Да, с сегиром ничего не сравнится, — ухмыльнулся он. — Я буду скучать по нему, когда... — он спохватился, — если меня когда-нибудь снова вызовут на Землю.
Глаза Кванны затуманились. Землянка попросила бы разъяснить смысл фразы, но венерианка применила выжидательную тактику. Они оба знали, что спустя несколько часов она, так или иначе, втянет Джеймса в разговор, незаметно выудив у того всю нужную информацию, как она уже не раз делала в прошлом. Он мысленно выругался и снова глотнул сегира.
Пока он пил, Кванна с любопытством рассматривала его лицо. За двадцать лет тяжелая облачная атмосфера Венеры нисколько не обесцветила его смуглую кожу, но все-таки годы оставили на лице кое-какие следы. Сломанный нос напоминал о засаде в горах, в которую Джеймс попал, когда был еще только младшим офицером, а длинный белый шрам над ухом вызывал воспоминания о битве, принесшей ему звание капитана. В те далекие времена, когда империалистическая Земля еще только начала ощущать свою власть над колониальными мирами, в горах Венеры уже шли ожесточенные бои. Они продолжались и по сей день, но скоро все изменится...
Джеймс протянул пустой стакан.
— Еще один, — попросил он и расстегнул воротник рубашки. — Я очень устал.
Кванна заботливо положила длинную холодную руку ему на лоб, прежде чем повернулась к буфету, где хранились лед и сегир. Длинные складки ее плаща скрывали движения, но на этот раз она не стала бросать в напиток таблетку. Одной было вполне достаточно, и кроме того... кроме того, перед уходом ей все-таки хотелось вытянуть из Джеймса нужную информацию.
После того, как он принялся за второй стакан, Кванна пододвинула пуфик, сняла со стены маленькую арфу и замысловатыми движениями пальцев начала наигрывать мелодию на единственной струне. Он покачивал головой в такт музыке и напевал, улыбаясь Кванне.
— Забавно, — задумчиво произнес Джеймс. — Ты прямо космополит, моя дорогая, даже если никогда и не покидала Венеру. Ты играешь на марсианской арфе шотландскую балладу, переложенную на венерианский мотив. Если бы ты только знала, какая это старая песня, Кванна.