Первый Концерт
В начале Бог
Концерт открывается пьесой "In the Beginning God" - джазовой кантатой в трех частях для мужского голоса, смешанного хора и эллингтоновского оркестра, провозглашающей эстетическое и этическое кредо ее создателя. По существу, в ней сжато формулируется та идейно-художественная программа, реализацией которой служит вся последовательность номеров не только Первого, но и Второго концертов, составляющих в совокупности непрерывное образно-смысловое единство этого грандиозного цикла. Учитывая первостепенную важность кантаты в структуре общего замысла "Концертов", стоит охарактеризовать ее чуть подробнее. В начале Бог - таковы первые слова первой книги английского перевода Библии, с которой знакомились африканские невольники, привозимые в Северную Америку и обращаемые в христианство. Рабовладельцы считали это полезным, ибо надеялись тем самым закабалить своих чернокожих не только физически, но и морально. Получалось, однако, наоборот. Библейские предания о бедствиях гонимого и бездомного племени, обретающего после долгих скитаний и мук землю обетованную, казались африканцам повествованием об их собственной участи и обещанием грядущего избавления. Столь же буквально понимали они и евангельскую проповедь: братская любовь, бесконечная ценность каждой личности, жертвенный подвиг ради спасения остальных - все эти идеи находили в их сердцах горячий отклик и помогали бесконечно униженным и бесправным рабам сохранять духовную крепость, внутреннее достоинство и веру в то, что день свободы и справедливости рано или поздно наступит. Свои представления о действительности, пронизанные образами древних мифов и легенд, негры воплощали в форме спиричуэлс - духовных песнопений, рождавшихся в слиянии двух, казалось бы, диаметрально противоположных культурных и художественных традиций. Протестантская псалмодия переплеталась там с ритуалами языческих культов Черной Африки; эпизоды Священной истории насыщались интимно-бытовой конкретностью, религиозные же притчи и аллегории приобретали социально-критическую направленность, а подчас прямо звали к неповиновению и бунту. Так возникло принципиально новое музыкально-поэтическое восприятие и переживание мира, страстно-исступленное в требовательном ожидании бесконечно далекого, но как бы уже наступающего дня воскресения и всеобщей воли, и вместе с тем беспощадно трезвое и лишенное всяких иллюзий в оценке реального положения вещей. Именно эта фундаментальная этико-эстетическая установка и предопределила изначально двойственную, остро-противоречивую и оттого необыкновенно динамичную природу всей последующей афро-американской музыки, ярчайшим воплощением и вершиной которой стал джаз. Но вернемся к музыке Эллингтона и прислушаемся к началу первой из трех наших пластинок...
Медленно, осторожно, ощупью, подобно проблескам сознания, медленно пробуждающегося от сонного небытия, или пробным шагам ребенка, еще не уверенного в том, что он уже умеет ходить, фортепианное вступление Эллингтона негромко "выговаривает" слог за слогом фразу из шести нот название кантаты, ключевые слова и главную тему Священного концерта, которую будут повторять затем множество других голосов, инструментальных и вокальных. У этой музыкальной фразы есть своя маленькая, если не прямо чудесная, то все же знаменательная история.
Фраза из шести нот
Приступая к работе над "Концертом", Эллингтон ощущал себя несколько неуверенно: впервые за прошедшие двадцать семь лет ему пришлось браться за столь ответственное художественное задание одному, не имея рядом человека, все эти десятилетия бывшего его ближайшим помощником, соавтором, соисполнителем, строжайшим редактором, и беспощадным критиком всех его начинаний - композитора, аранжировщика, пианиста и преданного друга Билли Стрэйхорна, "моей правой руки, моей левой руки, моих ушей и глаз", как называл его сам Дюк. Тяжело и неизлечимо больной (ему оставалось жить менее двух лет) Стрэйхорн поддерживал с Эллингтоном лишь телефонную связь. Но это не помешало ему, выслушав краткое словесное пояснение общего плана "Концерта", написать и прислать мелодию главной темы, которая начиналась и заканчивалась на тех же ступенях, что и мелодия, сочиненная к тому времени самим маэстро расхождение было только в двух интервалах! ...Фраза из шести нот-слогов, открывающая Священный концерт (от фортепиано она переходит к баритон-саксофону Хари Карни), есть музыкальный эквивалент начала библейского текста о сотворении мира, когда еще не было ни неба, ни земли и Дух носился над бездной... В густых, массивных, поистине бездонных вздохах-стенаниях баритона и отрешенном парении "холодного" кларнета Джимми Хэмилтона, - таинственное состояние "до творения", когда нигде нет ничего, но уже как-то предчувствуется и предожидается нечто, не имеющее пока ни лика, ни имени, и только готовящееся наступить... И оно наступает: из пустынных глубин поднимается сдержанно-мощный, спокойно-властный, всезаполняющий голос, произносящий те же слова - сурово, торжественно, но вместе с тем с какой-то скрытой тоской и холодом абсолютного одиночества, не находящего в беспредельном безвременьи никого, кроме самого себя... Внезапный пронзительный вопль оркестра и ритмический бросок в никуда, отчаянная попытка отыскать там присутствие кого-то другого... Но тот же голос - негритянский актер и певец Брок Питерс - объявляет о тщетности подобных поисков, перечисляя как инвентарный список или каталог все то, чего не было: ни гор - ни долин, ни проспектов - ни переулков, ни дня - ни ночи, ни счетов, подлежащих оплате; ни славы - ни поношения, ни бедности - ни кадиллаков, ни пешеходов - ни извозного промысла, ни телохранителей - ни кредитных карточек, ни созыва конференций, ни телевизионных реклам; ни головных болей - ни аспирина, ни героев - ни ничтожеств, ни черни - ни рыцарей, ни лимитов - ни бюджетов, ни низа - ни верха, отсутствующего у модных дамских купальников; ни коров, ни быков, ни барракуд, ни бизонов, ни птиц, ни пчел, ни "Битлз"; ни симфоний - ни блатной музыки; ни космических кораблей, ни блефующих игроков в покер; ни аплодисментов - ни критики, ни любителей - ни профессионалов, ни вопросов - ни ответов, ни певцов - ни танцоров, ни выпендривающихся пижонов, слоняющихся туда и сюда меж блудом и распятием; - ничего не было... В начале - Бог.
Оглавление Священного Писания
Вторую часть кантаты начинает Пол Гонзалвес, солирующий на тенор-саксофоне в бешеном темпе ритм-энд-блюза или, если хотите, рок-н-ролла. Подстегиваемый ритм-группой, играющей ап-бит, то есть акцентируя четные доли такта, он свингует квадрат за квадратом, создавая неудержимый моторный драйв, и мы еще не успеваем толком осмыслить столь резкую смену настроения, как мелодию саксофона принимается ритмически пунктировать хор, с ликованием выкрикивая названия книг Ветхого Завета: Бытие, Исход, Левит, Числа, Второзаконие и так далее, вплоть до малых пророков и последнего из них - Малахии. Традиция спиричуэлс предполагает хорошее знание, постоянное цитирование и свободное парафразирование этих текстов, и для негритянской аудитории достаточно одного слова, чтобы сразу же вызвать ассоциацию смежных идей, образов, сюжетов и мотивов, связанных с конкретной историей афро-американской культуры. Третья, последняя часть начинается могучим тутти оркестра, окаймленного звоном тарелок барабанщика Луи Беллсона, над которым взмывает труба Кэта Андерсона, повторяющая фразу из шести нот. Поднимая ее все выше и выше, Андерсон демонстрирует невероятную способность брать интервалы, вряд ли доступные кому-либо из остальных трубачей, и заканчивает свое колоратурное соло где-то уже совсем в стратосфере у середины четвертой октавы! "Это высшее наше достижение" замечает Дюк из-за рояля... Тут кстати привести его же слова из печатной программы "Концерта", где Эллингтон ссылается на известный средневековый рассказ (мы знаем его в переложении Анатоля Франса) о жонглере, не имевшем ни денег, ни драгоценностей, чтобы принести их в дар храму с почитаемой статуей Пресвятой Девы, и потому выражавшем свое поклонение не совсем обычным способом: стоя перед Богородицей на голове и подбрасывая свои шары ногами. "Он, возможно, не был лучшим в мире жонглером, но он делал то, что умел делать лучше всего. Я убежден, что если барабанщик или саксофонист, какова бы ни была его квалификация, показывает лучшее из того, что он умеет и предлагает это искренне и от всего сердца - его приношение не будет отвергнуто из-за инструмента, на котором он его создает, будь то дудка или там-там". Вслед за аплодисментами, награждающими Андерсона, и несколькими тактами фортепьянной интродукции, Луи Беллсон начинает работать щетками на тарелках. Он создает еле слышимый, но идущий крещендо и все более искрящийся фон для хора, который речитирует размеренно, но в постепенно нарастающем темпе, названия книг Нового Завета: четыре Евангелия, Деяния, двадцать одно Послание и Откровение Иоанна Богослова, после чего барабанщик получает возможность показать соло лучшее, на что он способен, а хор завершает кантату повторением ее главной фразы при поддержке оркестра, также превосходящего самого себя. В этой части очень интересны хоровые пассажи с характерным растягиванием слогов при полу-музыкальном, полу-речевом их интонировании. В новой европейской музыке сходный прием используется со времени "Лунного Пьеро" Шенберга и носит название Sprechstimme. В данном же случае эта особенность заимствована Эллингтоном из африканской вокальной традиции, и Дюк потратил немало труда, добиваясь от "академического" церковного хора нужной ему артикуляции слов "Corrrr-inthians, Eeee-phesians" и т.д., для придания им соответствующего ритмического импульса (с аналогичными средствами мы еще раз встретимся уже во Втором Концерте).