К счастью. Иначе он бы никогда не очнулся; если бы эта тварь всем своим весом навалилась бы на его сломанные ребра, то это могло бы его задушить или вогнать сломанные концы костей ему в легкие. Но именно медленно остывающее тело тюленя и спасло ему жизнь.
Очень осторожно он попытался вывернуться из-под огромной твари, но обнаружил лишь, что крепко удерживается на месте своей угодившей в ловушку правой рукой, зажатой тушей. Дитер попытался пошевелить ею; он вообще не почувствовал своей руки, нигде, ниже плеча. Тем не менее, она все-таки сдвинулась с места; он почувствовал, как она немного соскользнула вниз, к его спине, на пару дюймов. «Она не сломана», с облегчением подумал он. «И не замерзла окончательно. Просто пережаты нервы, но кровь по-прежнему циркулирует».
Ему удалось вытащить ее, и она упала вниз, ударившись о тюленя под ним; после того, как она оказалась там, он снова обнаружил, что застрял. Плоть мертвого тюленя, лежавшего на нем сверху, облегла вокруг его руки со всех сторон, а затем затвердела, лишив его свободы действий. Другой тюлень, тот, который был под ним, образовывал сплошной прочный пол, который с равным успехом мог быть дубовым. Попытка втянуть в себя воздух, чтобы сделать себя чуть меньше в размерах, не являлась теперь решением задачи.
«Интересная проблема», подумал он. Он вытащил левую свою руку из-под подбородка тюленя и поднял ее; чтобы высвободиться, ему нужны были, может быть, какие-то полдюйма. Но его ребра быстро и громко запротестовали. Он остановился; слабая надежда, тем не менее, сохранялась. Если ему требовалось лишь сломать этой твари позвоночник, то это было возможно, но чтобы заставить ее сдвинуться с места, потребуется раскрошить все ее тело.
«Сомневаюсь, что даже в молодые годы – без сломанных ребер – я сумел бы это сделать».
Ему повезло с ребрами; может, они и были сломаны, но они не пробили каких-либо важных органов. Однако он должен был убедиться, что это так. Все мускулы в кишечнике и верхней части тела тянутся к позвоночнику и грудной клетке, а ребра – это то, что их скрепляет.
Дитер согнул свою левую ногу в сапоге и стал подтягивать ее к своей свободной руке.
Он потянулся к ножу в ножнах у себя в сапоге, стремясь дотянуться до него, несмотря на протестующую резкую боль в ребрах. «Определенно больше одного, но только с одной стороны». Чуть ли не больше, чем эта боль, ему сильно не нравилось ощущение неполадок в своем теле.
Кончиками пальцев он коснулся рукоятки, но ему пришлось остановиться и перевести дух. Схватившись за штанину, чтобы нога не выскользнула и не стала после этого недосягаемой, он позволил себе передохнуть. Нелегко было это сделать в такой несколько скрюченной позе, когда он чувствовал, как ребра его расходились с каждым болезненным вздохом.
Понимая, что у него больше не будет возможности передохнуть, пока все это не закончится, он стал пробираться рукой к сапогу, пытаясь подтягивать ногу все ближе к себе с каждым новым движением.
Дитер подтягивал ее и подтягивал, пока не взвыли сухожилия в колене, а затем подтянул ее еще немного.
Наконец, он стиснул зубы, а затем рванулся и был вознагражден овладением рукояткой ножа и настолько резкой болью в боку, что он вновь чуть не вырубился.
Но он удержал, как сознание, так и нож. Закрыв глаза, он сделал серию длинных медленных вдохов, чтобы ослабить боль и сохранить настрой. А затем он стал вырезать себя из этой своей тюрьмы.
Казалось, прошла целая вечность в этом замерзшем белом аду, но через некоторое время Дитер упал на твердую поверхность уже наверху трещины, выбравшись из нее. Затем он свернулся в позу эмбриона, чтобы сохранить тепло тела и передохнуть. «Не лежи слишком долго», предупредил он себя. Здесь «слишком долго» означало очень короткий промежуток времени. Поморщившись, фон Россбах поднялся и сел. Некоторые из его органов чувств, казалось, отказывали – например, он не чувствовал запаха, хотя, может быть, это просто от холода. Всё вокруг казалось каким-то далеким, видимым сквозь какую-то толстую пластину прозрачного стекла. По крайней мере, прекратилась пурга. Если бы снег все еще шел, ситуация была бы еще более отчаянной. Он возблагодарил Бога за столь великие милости.
Он проверил время и дату. «Сейчас начало дня, и день спустя после того, как я повел себя как полный идиот и один вышел из палатки». Ему нужно было проявить осторожность и не делать этого, и он дорого заплатил за эту ошибку. Дитер с трудом поднялся на ноги, и после минутного головокружения почувствовал себя несколько лучше. Теперь, когда он уже не был придавлен всей этой тяжелой тушей тюленя, ребра его болели на порядок меньше. Оглядевшись, он увидел, что за его ошибку пришлось поплатиться и кому-то другому.