Тулин явно испытывал колебания.
– Нам лучше в путь отправиться, – тихо промолвила Галлана. – Гроза надвигается.
Тулин кивнул и забрался в фургон.
– Ренальд, может, и тебе на север отправиться захочется. Тогда бери с собой все, что только сможешь. – Кузнец помолчал, потом сказал: – Как инструмент в руках держать, ты знаешь, и с работой по металлу справишься. Так что возьми свои лучшие косы и сделай из них алебарды. Две лучшие косы – не жадничай, не бери что-то похуже. Возьми самые лучшие, потому что это оружие тебе придется пустить в дело.
Ренальд нахмурился:
– Откуда ты знаешь, что там собирается армия? Тулин, чтоб мне сгореть, какой из меня солдат!
Тулин продолжал, словно бы не слышал слов Ренальда:
– Алебардой можно стащить всадника с лошади и прикончить его. И вот что еще я подумал: может, из лучшей косы из оставшихся тебе стоит смастерить пару мечей.
– Да я и не знаю, как мечи делать! Да коли о мечах речь, то и пользоваться мечом не умею!
– Научишься, – промолвил Тулин, повернув голову и устремив взор на север. – Нужны будут все, Ренальд. Все. Ты придешь к нам. – Он оглянулся на Ренальда. – А меч ковать – нехитрое дело. Берешь лезвие косы и выпрямляешь, потом подбираешь деревяшку и делаешь из нее гарду, чтобы вражеский меч, скользнув по твоему клинку, не отсек тебе руку. Так что ничего хитрого – по большей части делаешь то, что уже и так умеешь.
Ренальд заморгал. Задавать вопросы он перестал, но в голове кружилось множество мыслей. Они сбивались в кучу, словно домашний скот, стремящийся выбраться из загона через единственные ворота.
– Уведи всю свою скотину, Ренальд, – сказал Тулин. – Или сам ее съешь, или своих людей мясом накормишь, да и молока тебе тоже захочется. А если сам скотину под нож не пустишь, то наверняка найдутся люди, кому можно будет продать говядину или баранину. С едой скоро будет туго, вон как все портится, а припасенное на зиму к концу подходит. Забирай всё, что сможешь. Сушеные бобы, засушенные фрукты, всё.
Ренальд привалился спиной к створке ворот. Колени у него вдруг подогнулись, и силы будто покинули его. В конце концов он сумел выдавить из себя вопрос:
– Почему?
Тулин помешкал, потом сделал шаг от фургона и вновь положил ладонь Ренальду на плечо.
– Извини, коли я слишком резок. У меня… ну, ты же знаешь, Ренальд, каков я в речах. Я не знаю, что такое эта гроза. Но я знаю, что она значит. Я никогда не держал в руке меча, но мой отец сражался в Айильскую войну. Я родом из Порубежья. И эта гроза означает, Ренальд, что конец близится. А когда наступит это время, нам нужно быть там. – Он умолк, потом повернулся и посмотрел на север, глядя на громоздящиеся тучи так, как подручный на ферме мог бы глядеть на обнаруженную посреди поля ядовитую змею. – Да хранит нас Свет, дружище. Нам нужно там быть.
И с этими словами Тулин опустил руку, повернулся и снова забрался в фургон. Ренальд смотрел, как повозка тронулась с места, как следом за нею потянулась домашняя скотина. И Ренальд еще долго провожал взглядом удалявшийся на север фургон. У него было такое чувство, будто все тело охватывает онемение.
Прогрохотал отдаленный гром – словно бы где-то за холмами щелкнул огромный кнут.
Дверь дома открылась и закрылась. К Ренальду подошла Ауэйн, ее седые волосы были зачесаны на затылке в пучок. Седина давно уже припорошила ее волосы; она рано поседела, но Ренальду всегда нравился их цвет. Даже не серо-седой, а серебристый. Такой же оттенок, как у тех туч.
– Это был Тулин? – спросила Ауэйн, высматривая фургон в клубах поднятой колесами и копытами пыли. Над дорогой одиноко кружилось черное куриное перо.
– Да.
– Так и уехал? Даже не задержался, чтобы поболтать с тобой?
Ренальд отрицательно покачал головой.
– О, Галлана яйца прислала! – Ауэйн взяла корзинку и принялась перекладывать яйца из нее себе в передник. – Она такая милая! Не уноси потом корзинку, оставь где-нибудь тут. Она кого-нибудь наверняка за нею пришлет.
Ренальд же продолжал смотреть на север.
– Ренальд! – окликнула мужа Ауэйн. – Что застыл, как старый пень? О чем задумался?
– Она начистила для тебя кастрюли, – произнес он. – Те, которые с медным дном. Оставила их у себя на кухонном столе. Сказала, если хочешь, забирай себе.
Ауэйн замолчала. Потом до слуха Ренальда донесся какой-то треск, и он оглянулся через плечо. Ауэйн не удержала ослабевшими вдруг пальцами яйца в фартуке, и некоторые с отчетливым треском попадали наземь.
Поразительно спокойным голосом Ауэйн спросила:
– Она еще что-нибудь сказала?
Ренальд почесал голову – волос на ней оставалось уже совсем мало.