только посмеялись. Странно было слышать подобное слово, знаю, особенно от восьми
летней девочки. Тогда они меня долго уговаривали, рассказывая сказки, что моя мама
хороший человек и бла-бла-бла.
Я имела в виду то, что ей следовало хотя бы записку оставить с описанием моего
происхождения и медицинскую карту. Единственное, о чём мне действительно хочется
узнать, так это о моей семье. Я из Навахо? Есть ли у меня бабушки и дедушки? Братья?
Сёстры? И, что ещё важнее, была ли у меня история болезней? Думаю, это странно
волноваться о подобном, но мне ненавистна мысль, что я выросла в городском
медицинском исследовательском центре.
Когда я была маленькой, бабушка рассказывала мне эту историю, о том как я появилась
на свет. Она говорила, что моя настоящая мама была пумой, которая родила поздним
летом. Она была старой кошкой, и она знала, видела приметы, о том, что зима будет
долгой и суровой и не все её детёныши выживут. Поэтому она молила бога на небесах, и
он превратил самого маленького её детёныша в человеческое дитя и сказал ей отнести его
в город. Она оставила меня у больницы, но перед тем как уйти, она прижала свою лапу к
моему бедру, оставив отметку, в напоминание о себе.
Это, как бабушка говорила, объясняло не только появление моего родимого пятна, но
ещё и мою любовь к животным и к лесу. Даже, когда я была ребёнком, я знала, что это всё
выдумка. И всё же, именно такой я себя и ощущала, даже сейчас ощущаю - как будто я
просто появилась, из ниоткуда, без происхождения, без истории.
Я всё ещё думала об этом, когда пришёл папа. Он не взбесился, как мама. Она всегда
шутит, что он единственный ирландец без темперамента. Он был расстроен, и
одновременно поражён, не поняв, как кто-то мог так наброситься на незнакомого
человека. И он больше беспокоился обо мне и о том, как я всё это восприняла. И, так как я
не хотела, чтобы он волновался, я снова повторила все свои уверения, что всё хорошо, настаивая, что меня не могли напугать бессвязные слова выжившей из ума старушки.
После этого мы тихо ушли, ни у кого из нас не было настроения ужинать вне дома. К
тому времени, когда мы вернулись, солнце садилось прямо за домом, удачно оттеняя его
на фоне заката. Я обожаю наш дом. Мама спроектировала его, получив разрешение от
компании Сан-Клауда снести ту лачугу, что они построили для предыдущего смотрителя.
Подъезжая к дому, вы не смогли бы разглядеть его. Он полностью сливается с лесом, как
если бы он стоял тут вечно. Это двухэтажный изменённый бревенчатый дом, с
огромными окнами и стеклянной крышей, так что, когда заходишь в него, нет ощущения, что ты “внутри”. И ещё в доме пахнет лесом, даже когда окна в плохую погоду закрыты.
Каждый этаж окружён террасой. И прямо сейчас на нижней террасе кто-то сидел - и этот
кто-то Дэниэл, играющий в свою приставку, и Кенджи, растянувшаяся у него на коленях.
За ним стояла сумка с вещами.
Когда мы подъехали он встал.
- Получил твоё сообщение. - Сказал он, когда я выбралась из машины. - Больно было?
- Не совсем, - сказала я. - Вероятно из-за того, что я не смогла сделать тату из-за того, что
я ведьма.
- Я бы им сказал… - он прервался. - Ты сказала “ведьма”?
- Ха-ха.
- Ты серьёзно?
- Типа того. Я объясню всё позже.
- Привет, Дэниэль. - сказала мама.
- Привет. - он кивнул папе, потом показал на сумку. - Ничего если..?
Он не сказал “мой отец опять напился и мне нужно где-то переночевать” ему и не надо
было этого говорить.
Мама сказала:
- Кончно ничего.
- У тебя же всё ещё есть наш ключ? - сказал папа.
Дэниэл пожал плечами.
- Есть, но на улице хорошо. - Даже если бы шёл проливной дождь, он ждал бы на террасе.
Дэниэл ведёт себя забавно в подобных случаях. У него есть какие-то непоколебимые
понятия о том, что хорошо, а что плохо, и даже если у него есть ключ, он не зашёл бы без
нас.
Мы положили сумку Дэниэла в свободную комнату. Он остаётся у нас по крайней мере
раз в месяц, иногда на несколько дней, поэтому было бы правильнее оставить какие-
нибудь вещи здесь. Но Дэниэл отказался. Думаю, он надеется, что каждый раз, когда ему
нужно остаться у нас, - последний. Его надежды никогда не оправдываются.
Мы вышли на улицу, чтобы я смогла проверить животных. С боковой стороны дома, на
террасе растянулся Фитц, наслаждаясь последними лучами солнца.
- Папа тебя пожалел, не так ли? - сказал я. - Это здорово, но ты ничему не научишься, если мы просто продолжим сгонять тебя с деревьев.
Фитц, щурясь, поднял голову и зевнул. Дэниэл засмеялся и пригнулся к нему, почесал
его за ушами с кисточками и вокруг шеи. Фитц перекатился на спину и Дэниэл почесал
его живот.
- Ой-ёй, - сказала я. - Если ты получишь…
- …царапину, то это будет моя вина. Знаю.
- Если простой кот царапает - уже плохо, а рысь в два раза больше обычного муара. Если
он сильно ударит, крови не избежать.
Хотя, Фитц всегда хорошо себя вёл рядом с Дэниэлом. Обычно он хорошо себя ведёт. Он
чувствует, что Дэниэл любит животных. Мы так познакомились. Через неделю после
нашего переезда, Дэниэл принёс раненную белку. Предыдущий смотритель лечил
раненных животных, и Дэниэл узнал, что это часть его обязанностей. А то, что
пятилетний мальчик один делал в дремучем лесу, полном хищников, что-то да говорит о
степени родительской заботы в семье Бьянчи.
Когда он принёс белку, я спросила папу можем ли мы позаботиться о ней. После
разговоров об охране животных и о том, что в конце придётся отпустить животное (а не
приручать) мои родители согласились. Так я обнаружила свою страсть к сохранению
дикой природы. И так я обрела первого друга в Салмон Крик.
Пока Дэниэл игрался с Фитцем, я сидела на траве, вытянув ноги и закрыв глаза. Могу
поклясться, что я чувствовала, как энергия наполняет меня. Я вдыхала ароматы леса, резкий запах травы, сладкое благоухание деревьев. Когда я расслабилась, почувствовала
насколько напряжена была с тех пор, как вышла из тату салона. Я могла бы сказать, что
всё это просто немного расстроило меня, но то, что сказала старушка сильно зацепило
меня, хоть я и пыталась отделаться от этой мысли.
Пока я отдыхала Кенджи обежала вокруг дома. Она уступила Фитцу самое почётное
место (до этого много раз получив его смертельно опасными когтями по морде) и легла
рядом, положив голову мне на колени.
Я некоторое время гладила её, потом спросила Дэниэла, что произошло на этот раз. Он
пожал плечами и сказал:
- Как обычно. - Что означало, что его отец напился и набросился на него. Не физически.
Думаю Дэниэл предпочёл бы, чтобы это было физически. Насилие он может понять, может с ним справиться. Но не со словами.
Мама Дэниэла умерла три года назад. Хотя, она никогда не проводила много времени в
семье - всё время неуловима, рассеяна, застревала в своих лабораториях, не могла найти
времени для Дэниэла и двух его старших братьев. Единственный, кто действительно
скучал по ней был её муж. Именно с её смерти обычный “стаканчик пивка в выходной”
превратился в “мертвецки пьян десять дней в неделю”. Сейчас остались только Дэниэл и
его отец - два его старших брата учатся в колледже.
Иногда, когда мистер Бьянчи выпьет, он вообще не замечает Дэниэла, что хорошо. Но
иногда происходит наоборот. Он говорит всякую чепуху. И не обычные обвинения типа
“ты ленивый/тупой/бесполезный”. Он говорит…мерзкие вещи. Говорит, что Дэниэл не
его сын. Что Дэниэл был ошибкой. Что он выродок, отродье, зло.
Как-то, после смерти Серены, я была там, и его отец налетел на меня, тоже называя меня