Мы вышли на улицу, чтобы я смогла проверить животных. С боковой стороны дома, на террасе растянулся Фитц, наслаждаясь последними лучами солнца.
— Папа тебя пожалел, не так ли? — сказал я. — Это здорово, но ты ничему не научишься, если мы просто продолжим сгонять тебя с деревьев.
Фитц, щурясь, поднял голову и зевнул. Дэниэл засмеялся и пригнулся к нему, почесал его за ушами с кисточками и вокруг шеи. Фитц перекатился на спину и Дэниэл почесал его живот.
— Ой-ёй, — сказала я. — Если ты получишь…
— …царапину, то это будет моя вина. Знаю.
— Если простой кот царапает — уже плохо, а рысь в два раза больше обычного муара. Если он сильно ударит, крови не избежать.
Хотя, Фитц всегда хорошо себя вёл рядом с Дэниэлом. Обычно он хорошо себя ведёт. Он чувствует, что Дэниэл любит животных. Мы так познакомились. Через неделю после нашего переезда, Дэниэл принёс раненную белку. Предыдущий смотритель лечил раненных животных, и Дэниэл узнал, что это часть его обязанностей. А то, что пятилетний мальчик один делал в дремучем лесу, полном хищников, что-то да говорит о степени родительской заботы в семье Бьянчи.
Когда он принёс белку, я спросила папу можем ли мы позаботиться о ней. После разговоров об охране животных и о том, что в конце придётся отпустить животное (а не приручать) мои родители согласились. Так я обнаружила свою страсть к сохранению дикой природы. И так я обрела первого друга в Салмон Крик.
Пока Дэниэл игрался с Фитцем, я сидела на траве, вытянув ноги и закрыв глаза. Могу поклясться, что я чувствовала, как энергия наполняет меня. Я вдыхала ароматы леса, резкий запах травы, сладкое благоухание деревьев. Когда я расслабилась, почувствовала насколько напряжена была с тех пор, как вышла из тату салона. Я могла бы сказать, что всё это просто немного расстроило меня, но то, что сказала старушка сильно зацепило меня, хоть я и пыталась отделаться от этой мысли.
Пока я отдыхала Кенджи обежала вокруг дома. Она уступила Фитцу самое почётное место (до этого много раз получив его смертельно опасными когтями по морде) и легла рядом, положив голову мне на колени.
Я некоторое время гладила её, потом спросила Дэниэла, что произошло на этот раз. Он пожал плечами и сказал:
— Как обычно. — Что означало, что его отец напился и набросился на него. Не физически. Думаю Дэниэл предпочёл бы, чтобы это было физически. Насилие он может понять, может с ним справиться. Но не со словами.
Мама Дэниэла умерла три года назад. Хотя, она никогда не проводила много времени в семье — всё время неуловима, рассеяна, застревала в своих лабораториях, не могла найти времени для Дэниэла и двух его старших братьев. Единственный, кто действительно скучал по ней был её муж. Именно с её смерти обычный «стаканчик пивка в выходной» превратился в «мертвецки пьян десять дней в неделю». Сейчас остались только Дэниэл и его отец — два его старших брата учатся в колледже.
Иногда, когда мистер Бьянчи выпьет, он вообще не замечает Дэниэла, что хорошо. Но иногда происходит наоборот. Он говорит всякую чепуху. И не обычные обвинения типа «ты ленивый/тупой/бесполезный». Он говорит…мерзкие вещи. Говорит, что Дэниэл не его сын. Что Дэниэл был ошибкой. Что он выродок, отродье, зло.
Как-то, после смерти Серены, я была там, и его отец налетел на меня, тоже называя меня выродком, сказав, что это я убила Серену, чтобы получить Дэниэла. Дэниэл вырубил его. Потом сбежал к нам. Он оставался две недели. Потом вернулся домой. Как он всегда это делает.
Его отец извинялся. Он всегда извиняется — сказал Дэниэлу, что он был пьян, что не хотел говорить того, что наговорил, что Дэниэл не должен никому рассказывать. Это только показывало, насколько плохо он знает своего сына. Всё что происходило в том доме, там же и оставалось, и я держала рот на замке, тоже, даже, когда думала, что мне не следует этого делать.
— В последнее время он становиться всё хуже. — Сказал Дэниэл после небольшой паузы.
Я оглянулась. Сейчас он игрался с Фитцем, водя длинной травинкой по крыльцу, а рысь гонялся за ней. Он сейчас смотрел в другую сторону, и я могла видеть только краешек его лица. Мне и не нужно было видеть его выражение. Просто услышав тон его голоса, увидев его широкие опущенные плечи, то как напряжены были мышцы его рук, я знала как сейчас выглядит его лицо: губы поджаты, тёмные глаза с грустью смотрят в даль. Он не хотел, чтобы я это видела — его грусть и стыд.