Экспозиция, то есть бытие такое–какое, не есть какой–либо реальный предикат (быть красным, горячим, маленьким, гладким…), но оно и не является чем–то отличным от них (иначе существовало бы еще нечто иное, что добавлялось бы к понятию мыслимой вещи, и, следовательно, все еще было бы реальным предикатом). Твоя экспонированность не есть экспонированность какого–либо из твоих свойств, но она ровно ничем от них не отличается (можно даже сказать, что она и есть ничто–иное, как они сами). Если реальные предикаты выражают отношения внутри языка, то экспозиция является отношением к языку как таковому, отношением к его имению–места в чистом виде. Экспозиция — это то, что случается с чем–либо (точнее, это имение–места чего–либо) в силу самого возникающего здесь отношения с языком, отношения к самому быть–сказанным. Некая вещь есть красная (названа или сказана красной) — и поскольку она названа или сказана таковой, она соотнесена с собой как с таковой, (не только как с красной), она экспонирована. Существование как экспозиция есть бытие–такое некоего какого. (С этой точки зрения понятие таковости предстает как абсолютно фундаментальное, оставаясь при этом непомысленным в любом из возможных качеств.)
Существовать — означает именоваться, подвергаться муке быть каким–то (inqualieren). Поэтому качество, бытие–такое каждой вещи есть и ее страдание, и ее исток — ее предел. Таков, какой ты есть, — это твое лицо — это твоя мука и твое начало. Каждое сущее имеет и должно иметь свой собственный способ быть, свою спонтанно порождающую манеру: быть таким, каким есть.
Такой не предполагает какой: оно его экспонирует, оно есть имение им своего места. (Только в этом смысле можно сказать, что сущность полагается — liegt[49] — в существовании). Какой не предполагает такой: оно есть его экспозиция — бытие его чистого вовне. (Только в этом смысле можно сказать, что сущность скрывает в себе существование.)
Язык именует нечто как нечто: дерево — «деревом», дом — «домом». Мысля нечто, мысль концентрируется либо на существовании — на том факте, что что–то имеет место, либо на сущности, что это нечто есть что–то, либо на их тождестве и различии. Однако в действительности следовало бы прежде всего задуматься над словом как, ибо само отношение экспозиции здесь остается скрытым от мышления. Это изначальное как и есть философская вещь, предмет мышления.
Хайдеггер пролил свет на структуру в качестве (als), характеризующую апофатическое[50] суждение. Оно основывается на самом поскольку или в качестве, образуя круговую структуру понимания. Понимание понимает и обнаруживает нечто, уже всегда отправляясь от чего–либо, и открывает его именно в качестве того нечто, к которому оно, так сказать, отступает и которое оказывается там, где оно уже и находилось. В суждении эта структура «нечто в качестве нечто» принимает привычную для нас форму отношения: субъект–предикат. Суждение «мел белый» называет мел в качестве белого и, таким образом, утаивает «само окружающее наличного сущего», благодаря которому сущее оказывается понято в непосредственном что–вещи.
При всем этом структура и смысл als, «как», остаются все еще не проясненными. Когда нечто называется как это самое «нечто», сокрытым оказывается не только его окружающее (нечто как таковое), но прежде всего само как. Пытаясь ухватить бытие как бытие, отступая к сущему, мысль не добавляет к нему каких–либо новых качеств, но она также и не полагает его в акте демонстрации, в качестве невыразимого субъекта высказывания: понимая его в своем бытие–таком, через опосредование в его как, она схватывает внешнее как таковое, как чистую экстериорность. Она больше не именует нечто как «нечто», но указывает на само слово «как».
Способность языка быть значимым не исчерпывается его смыслом и значением. Следует ввести еще и третий термин — саму вещь, бытие такое, какое есть, которое не есть ни денотат, ни смысл. (В этом и состоит смысл платоновской теории идей.)
Это не то бытие, которое абсолютно изъято и безотносительно (athesis), но это и не бытие положенное, относительное и существующее лишь в уме; оно есть вечная экспозиция и вечная фактичность: aeisthesis, вечное ощущение.