“Да с тех пор как у Пядара изувечена нога, Нель нет дела ни до людей, ни до их бед”, – сказал Патрик.
“До себя зато каждому есть дело, – говорю я. – Чтоб крыть соломой собственную крышу. А мне нет никакого дела до этого старого хрыча Томаса Внутряха”.
“Но ведь дом на него обвалится”, – говорит он.
“Так тому и быть, – говорю. – У Нель полно дел и без того, чтобы носиться с этим Томасом Внутряхом. Подумай, Патрик, красавец мой, – говорю, – Томас Внутрях-то, он же как есть крыса с тонущего корабля. Он же к нам домой побежит, как только у него крыша от дождя протечет”…
Нора Шонинь, да?.. Я бы удивилась, кабы здесь проведала о ней что-то новое. Я и так знаю гораздо больше, чем нужно, – и о ней самой, и о любом из ее рода-племени, Муред… Слушает Учителя каждый божий день… Бедный Старый Учитель… Старый Учитель читает Норе Шонинь! Норе Шонинь! Божечки. Совсем Старый Учитель себя уважать перестал, если читает Норе Шонинь… Ну разумеется. У нее же в голове ни слова ученья не осталось. Да и откуда ему взяться-то у женщины, которая в жизни ни разу не переступала порога школы, кроме как в день голосования… Клянусь душой, мир совсем чудной стал, если Учитель ведет беседы с Норой Шонинь… Что говоришь, Муред? Что он ею очень доволен? Да он не знает, кто она такая, Муред… Проживи ее дочь с ним в одном доме шестнадцать лет, как со мной, уж он бы знал, кто она такая. Ну уж я ему расскажу… И про моряка, и про все прочее…
– …Пятью восемь – сорок; пятью девять – сорок пять; пятью десять… не помню, Учитель.
– …У меня было двадцать, и я пошел с туза червей. Взял короля у твоего партнера. Мрухинь покрыл валетом, но у меня была девятка, а вот партнеру моему играть было нечем.
– У меня была королева, и я отбивался.
– Мрухинь собирался пойти с пятерки пик и побил бы твою девятку. Разве нет, Мрухинь?
– А потом дом разнесло миной[10]…
– Но игра все равно была наша.
– Не знаю, что там ваше. А вот если б не мина…
– …Спаси нас, Господи, на веки вечные.
– …Кобылка с белым пятном на лбу. Вот уж была хороша.
– …Ни слова не могу расслышать, Муред. О, Сыне Бога Милосердного! “Кобылка с белым пятном”. Да чтоб вы сами пятнами покрылись, если не прекратите о ней говорить…
– Я сражался за Ирландскую Республику…
– Да кто ж тебя просил…
– …А он меня зарезал…
– …Ну и ладно, жаль только, что язык не отрезал. Чтоб вы облезли оба налысо! Они меня сводят с ума с тех самых пор, как я попала на кладбище. Ох, Муред! Вот бы найти нам укромный уголок! Наверху-то, если тебе не нравится компания, ты волен оставить ее и пойти куда угодно. Но – увы и ах – никогда не покинут мертвые своего места в грязи кладбищенской.
3
… И меня похоронили на Участке За Пятнадцать Шиллингов. После всех моих предупреждений. Да Нель небось до ушей ухмыляется! Себе-то уж точно теперь приметила Участок За Фунт. Ничуть не удивлюсь, если это она подговорила Патрика положить меня в могилу За Пятнадцать Шиллингов вместо той, что За Фунт. Она и близко не подходила к нашему дому, пока знала, что я жива. Ноги ее не было на нашем пороге с тех пор, как я вышла замуж… Если только она не прокралась без моего ведома, когда я была при смерти…
Но Патрик простофиля, поддался на ее уговоры, а Патрикова жена с ней заодно. “Видит Бог, дорогая Нель, твоя правда. Участок За Пятнадцать Шиллингов кому хочешь сгодится. Мы ж не лорды какие…” Участок За Пятнадцать Шиллингов кому хочешь сгодится. Так она скажет. Господи, да что ей еще сказать? Дочь Норы Шонинь. Еще доберусь до нее. Она обязательно окажется здесь после следующих же родов. Доберусь я до нее, как Бог свят. Но еще я поквитаюсь с ее матерью. С самой Норой Шонинь поквитаюсь, пока суд да дело.
Нора Шонинь. С Паршивого Поля. С Паршивого Поля, где лужи. Мы вечно слышали, что там уток доят. Ишь ты какая любознательная! Учится у Старого Учителя. Право слово, самое время начинать, самое время! Да с ней ни один школьный учитель нигде на белом свете не стал бы говорить, кроме как на погосте. Да и этот не станет, если только узнает, кто она…
Ее дочь спровадила меня сюда на двадцать лет раньше срока. Полгода я мучилась, приглядывая за ее паршивыми ребятишками. Когда у ней дите – она болеет, когда нет – тоже болеет. Еще один сведет ее в могилу, сведет как пить дать. Бедняжке Патрику лучше было бы обойтись без нее. Но ведь он такой сын, упертый.
“Мне не останется ничего другого, мама, – говорил он. – Кроме как уехать в Америку и к чертовой бабушке бросить это место, раз у тебя к ней душа не лежит”…
10
Взрыв немецкой мины, которую прибило к берегам Коннемары в июне 1917 года, привел к гибели девятерых местных жителей и долгие годы был темой оживленных разговоров. Впоследствии «взрывом мины» в этих районах часто называли вообще любые взрывы.