— Какие усилия были предприняты?
— В январе лейбл потратил существенную сумму на то, чтобы устроить выступление группы на церемонии вручения наград «American Music Awards», после которой мы организовали целенаправленную кампанию. Мы предприняли массированный промоушн в Интернете. В марте мы поддержали и оплатили выступление на рок-радиостанции в Тампе. Я могу продолжать и продолжать, рассказывая о различных мероприятиях по продвижению, которые мы провели.
— Что вы думаете об инциденте с охранником в Южной Каролине и о том факте, что они обозвали вас "пи**ой" со сцены?
— Подобные высказывания не заслуживают никаких комментариев. По меньшей мере, это неразумно.
— Повлияет ли это на то, чтобы иметь дело с группой в будущем?
— Это не меняет моего отношения к группе. Я очень профессиональный человек.
— Их контракт с «Электрой» истекает после выпуска двух альбомов. Вы его возобновите?
— Сейчас мне очень трудно что-либо сказать по этому поводу.
Глава 2
«Отрывки газетных публикаций, повествующие о последнем сражении наших героев, которое переместилось со сцены в суд, а в настоящее время в зал корпоративных заседаний»
Через пару недель я планировал засесть в студию и связался с [Сильвией Рон], но она не даст мне моих денег. Я не понимаю. Она трахает фанатов, трахает себя и трахает меня. У меня четверо детей, жена. Я должен выплачивать кредиты за дом, за машину. У меня есть жизнь. Я, чёрт подери, заслужил право иметь один из самых крупных контрактов в рок-н-ролле. Я не хочу, чтобы меня трахала некая тётка, у которой какие-то свои взгляды и свои приоритеты. Она что, расист? Она мужененавистница? В чём её проблема? Мы не можем понять этого, потому что у неё на нас «не стоял» с самого первого дня. Ладно, знаешь что, мать твою? У тебя контракт, и если ты хочешь пойти против этой группы, то берегись. Я сделаю твою жизнь несчастной.
— Никки Сикс, цитата из интервью журналу «Spin», март 1998
Каждый, кто читал менее чем лестные высказывания, которые басист «Motley Crue» Никки Сикс сделал в адрес «Elektra Entertainment Group» и её руководителя Сильвии Рон в мартовском номере журнала «Spin», не будет удивлен, услышать, что группа и звукозаписывающий лейбл разрывают отношения. Источники сообщили, что «Motley Crue», которые провели на «Электре» пятнадцать лет и продали более чем 35 миллионов альбомов, изучают альтернативные пути распространения материалов своего каталога. Группа, которая своим альбомом «Too Fast for Love» в 1982 году положила начало направлению глэм-метал, отправится в студию в следующем месяце, чтобы записать новые песни.
— «The Music Daily», 16 апреля 1998
«Motley Crue» намерены снова поднять свои среднемировые продажи. На сей раз средство называется «Greatest Hits», и колеса уже начали гореть, разбрасывая куски резины по всей хромающей и безжизненной музыкальной индустрии. «Электра Рекордс» была отвергнута в пользу собственного лейбла «Motley» и собственной сети распространения. В настоящее время планируется международный тур по театрам и аренам в поддержку альбома, а Томми, наконец, выйдет из тюрьмы! Всё это, по их словам, не заставить себя ждать.
— Sound420.com, август 1998
Глава 3. Томми
«Освобождённый из тюремного заключения, наш герой снова открывает для себя прелести горячей воды, табака и чужих жён»
Мой друг Боб Прокоп, который владел собственным ювелирным магазином на Родео-Драйв, подъехал за мной к зданию тюрьмы на своём огромном шикарном «Бэнтли». "Что бы ты хотел сделать в первую очередь?", спросил он.
"Чувак, я, чёрт возьми, ужасно хочу выкурить сигарету. А затем я был бы счастлив, если бы ты отвёз меня в свой дом на побережье".
Мы спускались вниз по автостраде: движение было плотным со всех сторон. После почти четырёх месяцев одиночества, это было слишком волнительно для меня. Я закурил «American Spirit» и закрыл глаза, чтобы не видеть взглядов, которые окружающие бросали на машину.
Боб привёз меня к своему дому в Марина дель Рэй, который стоял прямо на воде. Он наполнил свою джакузи, вылив туда половину флакона пены для ванн, и сказал, "Всё это твоё, брат". Я сорвал свою чёртову одежду, плюхнулся в ванну, откинул голову назад и просто сидел там два часа, уставившись на звезды. Я и забыл, каково это — чувствовать себя погружённым в фактически, а не метафорически, горячую воду. Это была самая большая роскошь на свете.
Примерно в 4 часа утра я попросил его отвезти меня домой. Я соскучился по своему дому и по своей кровати. Памела и дети уехали, поэтому было тихо и пусто, игрушки и мебель по обыкновению были вывезены. В темноте я споткнулся о кровать, на которой родился Брэндон, и прямо на ней уснул на два дня. В тюрьме всегда было трудно спать из-за всей этой ходьбы и разговоров, грохота и стука, которые отражались от бетонных стен.
Когда я проснулся, мой дом был наполнен людьми. Все эти чуваки приехали, чтобы поздравить меня с возвращением домой. Они целовали меня, обнимали и хлопали по спине. Но я настолько отвык находиться среди людей, что не знал, что и сказать. Я улыбался, но внутри хотел заползти под камень и спрятаться. Прошло так много времени с тех пор, когда в последний раз кто-нибудь обходился со мной с иными чувствами, нежели враждебность и подозрительность. Это было слишком быстро для меня — смеяться и радоваться беззаботно. Мне всё ещё было очень больно.
Я попросил суд разрешить мне выехать на Гавайи, чтобы помариноваться там. Я взял с собой Скотта Хамфри и просто сидел на пляже, ничего не делая, до тех пор, пока медленно не вернулся на планету Земля. Я снова научился взаимодействовать с людьми, и, в конце концов, улыбка вернулась на моё лицо. Мне больше не нужно было её изображать. Но мир больше не был таким, каким я его покинул. Теперь все смотрели на меня по-другому: люди проходили мимо и шептали, "Это тот самый чёртов парень, который избил свою жену". Мне было по-настоящему стыдно, и потребовалось время, чтобы понять, что весь мир не был против меня.
Другое, что изменилось, было то, что Памела сделала всё, чтобы завершить процедуру развода до моего освобождения. Моя семейная жизнь, которая подарила мне моё самое большое счастье и самое большое страдание, казалось, закончена. Я не мог понять, почему она делает это со мной и с детьми. Но было ясно, что, несмотря на все письма и телефонные звонки, она не хотела иметь дела со мной. Не было никаких шансов на примирение, особенно ввиду того, что она встречалась с чёртовым Келли Слэйтером. Такой вот маленький поворот событий объединился с тем фактом, что я услышал, что она сменила свою татуировку, которая была у неё на пальце вместо обручального кольца, и вместо «Tommy» написала «Mommy» («Мамочка»), это так расстроило меня, что позднее я удалил своё свадебное тату. Я просто хотел убрать это дерьмо с моего пальца и изменить свою жизнь. Мне пришлось стать одиноким отцом, тем, кем я никогда не хотел быть. Мои родители прожили вместе всю мою жизнь. Мой папа, которому было семьдесят четыре, теперь был болен миеломой и раком крови. Моя мама, которая была намного моложе, дни и ночи проводила в заботе о нём. Я хотел, чтобы в моей жизни был кто-то, кто мог сделать то же самое для меня, и мне нужен был кто-то, для кого и я мог бы это сделать. Что ухудшало положение отца-одиночки, так это то, что мне не разрешалось видеться с моими детьми без назначенных судом наблюдателей для контроля надо мной. Я чувствовал себя ужасно перед Диланом и Брэндоном, потому что они понятия не имели, кто все эти люди и что происходит.
Вернувшись домой с Гавайев, я наглухо зашторил окна, запер двери и извлёк на свет все записи с автоответчика, которые я сделал в тюрьме. Я пригласил по этому поводу одного вульгарного парнишку, уличного рэпера по имени ТиЛо, с которым я познакомился, когда его бывшая группа «hed (pe)» открывала выступление «Motley Crue» в туре "Swine". И мы начали работать над нашим собственным проектом — «Methods of Mayhem». Я похоронил себя в работе, хватаясь за каждую минуту, просиживая до четырёх-пяти часов утра и получая всё то, чего я всегда хотел получать от работы.