“Когда отец был молод
Его дом был сущий ад
А мама так стремилась к совершенству
Её удел теперь — палата с войлоком обитыми стенами”
И мне пришлось повесить трубку прежде, чем я снова начал бы на неё кричать. Я был слишком стар для того, чтобы позволять моей матери постоянно давить на все эти кнопки, которые выводят меня из равновесия, даже если она та самая, кто изначально их туда заложил. Вся моя жизнь всегда была большой тайной, и не было похоже, что в скором будущем она поможет мне её разгадать.
На следующий день Брэнди сказал мне, что она хочет отдохнуть. “Куда мы поедем?” спросил я её. Но я ослышался: она хотела поехать одна. Она объяснила, что какие-то её подруги отправляются на Гавайи, и она хочет присоединиться к ним, чтобы развеяться.
“В последнее время было тяжело”, сказала она. “И я не знаю, чего я ищу, но мне нужно это найти”.
“Если есть проблема, может быть нам следует побыть вдвоём какое-то время. Мы можем найти няню для детей, уехать вместе и попробовать разобраться в этом”.
Но она настаивала на поездке на Гавайи без меня, и именно в этот момент я впервые почуял, что здесь что-то неладное. Я нанял частного детектива, чтобы он проследил за ней, и оказалось, что то, что она искала, было не уединение, а парень по имени Адонис. Почему всегда так, если другой парень, то обязательно какой-нибудь Адонис или Тор, или Жан-Клод? Что было ещё более скверно, Адонис был братом администратора, с которым я тусовался. Другими словами, Адонис множество раз бывал в моём доме со своими сестрой и братом, и я невинно принимал его и угощал, как друга. Я почувствовал себя каким-то кретином-рогоносцем. Я тут пытаюсь спасти наш брак, а она убегает и оставляет меня с детьми, чтобы позагорать с каким-то греческим плэйбоем в Гонолулу — причём, за мой счёт. Все на «Электре», вероятно, знали о том, что происходит за моей спиной. Я понял, что надо было всё-таки трахнуть ту итальянскую журналистку.
Частный детектив сказал, что у него есть фотографии, но я не хотел их видеть. Всё было очень разумно: Я вспомнил, что у Адониса был дом на Гавайях. Также он имел дом в Санта-Монике. Частный детектив позвонил мне несколько дней спустя и сказал, что они возвратились в Лос-Анджелес. Брэнди до сих мне не позвонила, и я был настолько взбешён тем, что меня предали, ввели в заблуждение и оскорбили, что я решил убить Адониса — ублюдка, с которым она обманывала меня. Я схватил двуствольный дробовик, прыгнул в свой «Порш» и помчался по Пасифик Кост Хайвэй. Пока я летел с холма, я точно спланировал, что я сделаю, когда приеду: Я постучу в его дверь и скажу, “Привет, может, помнишь меня. Меня зовут Никки, и ты трахал мою жену”. А затем я разряжу оба ствола прямо ему в яйца.
Глава 3. Томми
«В которой наш настойчивый герой обнаруживает, что он не может купить любовь за деньги, пока не потратит их на удовольствие»
Когда я очнулся, всё совершенно изменилось. Очкастая физиономия человека в белом парила в воздухе в нескольких дюймах от моего лица, и первыми словами, которые вылетели у него изо рта, были, “Тебе повезло, что ты жив, сынок. На самом деле, очень повезло”.
Я подумал, что я пребываю в каком-то наркотическом сне, я захлопал глазами и попытался выяснить, что происходит. “Где я?”
Но никто мне не ответил. Чувак ушёл. Я был не уверен, был ли он видением, безумцем или ангелом-хранителем, пытающимся передать мне какое-то послание. Я находился в белой комнате, похожей на рай, но всё-таки больше смахивавшей на какое-то служебное учреждение. Это была… больница. Я не только испытывал повсеместную боль, но и вся моя кожа имела какой-то синеватый оттенок. События последних часов возвращались, наполняя мой мозг: Этот придурок Сэдж чуть было не убил меня.
Позднее, той же ночью, Сэдж и мой друг по имени Дуг пришли навестить меня. Сэдж бросил мешок с одеждой на кровать и сказал, “Tи, мы пришли вытащить тебя отсюда”.
“Зачем, чувак?”
“Потому что, чем дольше ты будешь оставаться здесь, тем быстрее грёбаные репортёры пронюхают об этом и вдоволь поглумятся. Поэтому заткнись и следуй за мной. Доверься мне”.
В моем полуобморочном состоянии я вдруг понял, что уже слышал эти слова раньше, но никак не мог вспомнить где. Сэдж и Дуг вытащили трубки из моих рук и отключили провода, с помощью которых я был подключён к различным приборам, на работу которых я даже не обратил никакого внимания. Я волновался, что какой-нибудь из этих проводов или трубок поддерживает мою жизнеспособность, и если они его вытащат, чувак, то я умру. Но затем я осознал, что, если я нахожусь в таком ясном уме, чтобы беспокоиться об этом, то со мной, наверное, всё в порядке. Они помогли мне надеть мои штаны, ботинки и футболку, затем мы сбежали вниз по лестнице и выскочили из больницы с такой скоростью, на какую только были способны. Никто нас не остановил, никто не сказал нам ни слова и никто так и не узнал об этом, включая Бобби.
В следующий раз мы с Бобби увиделись два дня спустя на праздновании Нового Года. Мы с братишками пришли в клуб под названием «Sanctuary», там нас и повстречала Бобби. Мы все сидели за отгороженным столиком, принимая «экстази», выпивая шампанское и прикалываясь до одурения. Через час насупил 1995-ый год, но мы, вероятно, были настолько обдолбаны, что даже не знали, что это был за день. Вдруг подошла официантка и сказала, “Томми, это стаканчик «Гольдшлягера». Это для вас от Памелы Андерсон”.
“Памела Андерсон?”
“Да, она — одна из владельцев клуба”.
“Она здесь!?”
“Она вон там”. Официантка указала на столик в углу, где Памела сидела в окружении своих подруг. Я не мог поверить, что не заметил её раньше. Она была одета во всё белое, её волосы были самого безупречно-белого цвета, который я когда-либо видел, её зубы, в буквальном смысле, пылали сквозь губы, когда она смеялась, и она так блистательно выглядела на фоне тех, кто её окружал, что было похоже, будто на неё сверху светит луч ультрафиолета. Я поднял стакан, сделал что-то банальное, типа, подмигнул или улыбнулся, и залпом выпил. Затем я схватил целую бутылку «Кристал» и вылакал её, как счастливый поросёнок. Я поставил бутылку, подошёл к её столику и заполнил собой пространство.
“Привет, Памела, я — Томми”, сказал я вежливо. “Но я полагаю, что ты знаешь, кто я такой, раз прислала мне выпивку”, продолжил я уже не столь учтиво. “Спасибо”.
Я должен был реабилитироваться после такой глупой тирады. Поэтому я пролез за отгородку, скользнул по коленям её подруг и втиснулся на место прямо рядом с нею. Затем я схватил её лицо и просто облизал его сбоку, от подбородка до виска. Возможно, если бы я сделал это, будучи трезвым, я был бы похож на какого-нибудь навязчивого козла. Но я находился под действием «экстази», поэтому всё было довольно мило, и в этом не было никакой грубости, напротив, это выглядело совершенно невинно, и было наполнено любовью и сильным желанием породниться сразу со всем человечеством. Она, чёрт возьми, засмеялась и без всяких церемоний повернулась и облизнула лицо девочки, сидящей рядом с нею. Затем все, сидящие вокруг стола, мать их, принялись облизывать друг друга.
Под действием «экстази» Джоан Риверс (уже не молодая и не самая красивая американская актриса) похожа на Памелу Андерсон, так представьте себе, на кого же тогда похожа Памела Андерсон. Она была настолько прекрасна, что я не мог позволить себе даже мысли о вожделении. Уставившись, я смотрел на неё всю ночь, а она смотрела на меня. Вероятно, мы говорили о чём-то всё это время, но я не могу вспомнить, о чём именно. Я даже не заметил, как наступила полночь, пока к столику не подошла Бобби и не сказала со всей злостью, на которую она только была способна, “С Новым Годом”.
Она пыталась пустить в ход все свои грёбаные отрицательные флюиды, которые излучали её глаза, но моя защитная система под названием «экстази» была слишком сильна. Я тоже поздравил Бобби с Новым Годом, а потом снова повернулся к Памеле. Я не хотел, чтобы у Памелы сложилось впечатление, что мы с Бобби встречаемся, тем более что наши отношения давно сошли на нет, если не считать передозировок и ночных звонков в полицию (я даже не догадывался о том, что меня ждёт). Я был готов к переменам, и, Господи, как я надеялся, что Памела станет такой переменой.