Глава 2. Мик
«О восхитительной и случайной встрече Мика с продавцом спиртного»
В «Stone Pony» брали два бакса за рюмку текилы, но я не собирался платить им. Той ночью мы должны были пить бесплатно, т. к. в то время я играл в группе, играющей южный рок, которая была у них на хорошем счету. Первоначально они назывались «Десятиколёсный драйв» («Ten-Wheel Drive»), но я сказал им, что, если они хотят, чтобы я присоединился к ним, то им следует сменить название. Теперь мы были «Пауки и Ковбои» («Spiders and Cowboys») — название, которое по 10-бальной шкале тянуло на 4,9.
В Северном Голливуде я спускался по Бёрбанк Бульвар (Burbank Boulevard) в магазин «Magnolia Liquor», чтобы взять полпинты дешевой текилы. Было холодно, как у ведьмы за пазухой, и я, уставившись в землю, всю дорогу думал о том, как мне научить «Пауков и Ковбоев» хорошей музыке. Я не провёл всю свою жизнь, играя на гитаре, пренебрегая своими детьми, моей семьёй, моим преподаванием — ничем, поэтому я вообще легко мог обойтись без южного рока.
Когда я вошёл в магазин, парень за прилавком поглумился: “Ты похож на рок-н-ролльщика”. Я не могу сказать, был ли он любезен или посмеялся надо мной. Я посмотрел на него и увидел парня с дикими крашеными черными волосами, неряшливой косметикой и кожаными штанами. Думаю, я сказал ему, что он напоминает мне рок-н-ролльщика тоже.
Я всегда ищу людей, с которыми я мог бы играть, поэтому я решил задать ему несколько вопросов и посмотреть, есть ли у него шансы.
Он только что переехал сюда и жил со своими тетей и дядей, который был важной шишкой в Кэпитол Рекордс или где-то там ещё. Его звали Фрэнк, он играл на басу и был похож на вполне нормального парня. Но затем он сказал, что слушает «Aerosmith» и «Kiss», а я терпеть не могу «Kiss». Они никогда мне не нравились, мать их. Я немедленно вычеркнул его из списка возможных людей, с которыми я мог бы играть. Я увлекался хорошей музыкой, такой как Джефф Бек и «Тhe Paul Butterfield Blues Band».
“Слушай, — сказал я парню, — если ты хочешь увидеть реального гитариста, подгребай в «Stone Pony» после работы.
Он был высокомерным парнем, и я не думал, что он придёт. Кроме того, на вид ему было лет семнадцать, так что я сомневался, что ему позволят войти внутрь. Фактически, я забыл о нем, пока не увидел его во время шоу. Я играл слайдом, используя при этом микрофонную стойку и вытворяя все эти безумные соло так, что его челюсть просто отвисла. Кто-то, проходящий мимо, помог ему её захлопнуть.
После выступления мы пропустили по несколько рюмочек и говорили о всяком дерьме, о котором говорят люди, когда выпьют слишком много текилы. Я дал ему свой телефонный номер. Я не знал, позвонит ли он мне когда-нибудь, т. к. я отправлялся на Аляску, чтобы дать несколько концертов. Так или иначе, мне было плевать: ему нравились «Kiss».
Глава 3. Никки
"Дальнейшие приключения молодого Никки, его сражение с одноруким противником, набухший член и другие, достаточно увлекательные события"
Мой дядя Дон меня словно завербовал.
Он позволял мне водить его пыльный синий «Ford F10» — пикап с толстыми радиальными шинами; он выбил для меня работу в магазине звукозаписей «Music Plus», где управляющий наполнял наши носы кокаином; он таскал меня с собою по торговым рядам, где купил мне брюки клёш и обувь «Capezios»; он приносил мне плакаты «Sweet», чтобы я мог обклеивать ими свою комнату. И новая музыка наваливалась на меня отовсюду — «X», «Тhe Dils», «Тhe Germs», «The Controllers». Лос-Анджелес был тем самым местом, которое я давно искал, и я был без ума от него.
Это продлилось всего несколько месяцев прежде, чем я все испортил и снова стал бездомным и безработным.
У моих дяди и тёти я чувствовал себя словно панк-рокер, которого арестовали в середине фильма «Предоставьте это Биверу» («Leave It to Beaver»). Их семейство вело размеренную жизнь американских яппи в безупречном домике, с безупречным плавательным бассейником. Дети катались на велосипедах на улице, пока с наступлением сумерек мамочка не позовёт их обедать. Они вытирали ноги, снимали обувь, мыли руки, произносили молитву и клали салфетки на колени. Есть среди нас те, кто видит жизнь как войну и те, кто видит её как игру. Это семейство не принадлежало ни к одним, ни к другим: они предпочитали сидеть где-то в стороне и наблюдать на расстоянии за тем, что происходит.
Для меня жизнь была войной: во мне сидело беспокойство, сочившееся изо всех моих пор. Я носил красные штаны в обтяжку со шнуровкой впереди, «Capezios» и косметику. Даже когда я пробовал сойтись с ними, у меня ничего не получалось. Однажды мой кузен Рики гонял мяч по двору со своими друзьями, и я попробовал присоединиться к ним. Я просто не смог этого сделать: я не помнил, ни как бит по мячу, ни как бросать, ни где стоять — абсолютно ничего. Я пытался подбить их на какое-нибудь забавное приключение, например, поискать выпивку, убежать из дома, ограбить банк… хоть что-нибудь. Я хотел поговорить с кем-нибудь о том, почему у Брайена Коннолли (Brian Connolly) из «Sweet» чёлка завивается внутрь, но я не мог. Они просто смотрели на меня, как будто я прибыл с другой планеты.
Тогда Рики спросил: "Ты носишь косметику?"
"Да", — сказал я ему.
"Мужчины не носят косметику", — сказал он твердо, словно это был закон, а его друзья, поддержали его, словно это была комиссия по соблюдению нравственности.
"Там, откуда я приехал, носят", — сказал я, повернулся на своих высоких каблуках и убежал прочь.
В торговых рядах я видел девчонок с причёсками а-ля Фарра Фосетт [12], делающих покупки в магазин модной одежды "Contempo", я думал только об одном: "Где же моя Нэнси?" Я был Сидом Вишесом (Sid Vicious) в поисках своей Нэнси Спанген (Nancy Spungen).
В конечном счете, я стал просто полностью игнорировать моих кузенов. Я сидел в своей комнате и играл на басу через старый усилитель, который был размером в полстены и был предназначен для стереосистемы, а никак не для подключения инструментов. Когда я соизволял сесть с ними за обеденный стол, я не читал молитвы и вообще был не слишком учтив. Я расспрашивал Дона о таких вещах, как: "Расскажи мне о «Sweet», мужик! Эти парни принимают много наркотиков?" Я шатался по клубам и возвращался домой, когда мне вздумается. Как только они пытались навязывать мне свои правила, я посылал их ко всем чертям. Я был высокомерным, неблагодарным маленьким дерьмом. Поэтому они выгнали меня, и я ушёл в ярости. Я был так же зол на них, как и на свою мать, и снова оказался один, обвиняющий кого угодно, только не себя самого.
Я нашел квартиру с одной спальней около Мелроуз Авеню, обманул домовладелицу, и она разрешила мне снять её без залога. Я не платил ей ни пенни в течение восемнадцати месяцев, даже при том, что я сумел на некоторое время удержаться на работе в «Мьюзик Плас». Магазин был раем — кокаин, «травка» и сексапильные девушки, которые постоянно там ошивались. У меня была табличка рядом с книгой отзывов: "Бас-гитарист ищет группу". Люди спрашивали: «Кто этот бас-гитарист?" Когда я говорил им, что это я, они принимали это к сведению. Некоторые говорили мне о прослушиваниях и приглашали меня на выступления.
Одним из таких парней был рок-певец и парикмахер (это всегда плохое сочетание) по имени Рон, которому нужна была квартира. Я позволил ему остановиться у меня. У него была куча подруг, и вскоре у нас была своя маленькая тусовка. В «Мьюзик Плас» я встретил фигуристую девчонку по имени Алли, и мы, фыркая, как слоны, от транквилизатора «Канебенол» («Canebenol»), попивая пиво, зависали в рок-клубе под названием «Starwood». Затем мы возвращались назад в мои апартаменты, трахались и слушали «Runt» Тодда Рандгрэна. У меня были бесплатные наркотики, записи и секс, который я хотел. Также я купил автомобиль, «Плимут» 49-го года ('49 Plymouth), который стоил сто долларов и был таким дерьмовым, что, когда я решил заехать за Алли домой к его родителям, мне пришлось въезжать в горку задним ходом, потому что двигатель отказывался ехать туда по-другому.