А рядом с ними, всего в сорока семи минутах езды на предельной скорости и с потушенными огнями, только в сорока семи минутах, сидя в тесном закутке на девять футов ниже городских улиц, убийца смотрел на них. Смотрел на Джека и Эдди. А затем уронил остатки бутерброда с мясом и сыром на зернистую фотографию, продолжая читать бледный и в высшей степени неточный газетный отчет об отношениях детектива — специалиста по расследованию убийств с вдовой одной из первых жертв “Убийцы Одиноких Сердец”.
Имя Эдит и ее загородный чикагский адрес сами собой отпечатались в его умственном процессоре. Каждое слово репортажа и каждое слово, сказанное самим полицейским в телевизионной программе, въедались в Дэниэла, как острое жало гремучей змеи насмехаясь над ним, кусая его, пока он, озверев, не стал топтать отвратительную газету своими сапогами огромного размера, уничтожая лица, которые привели его в ярость. Ему почудилось, что он вновь услышал крик человека-змеи. Это вызвало у него невыносимую боль в желудке, какой-то приступ такой же неистовой ярости, которая побудила его так ужасно расправиться с семьей Волкеров. Он решил расправиться с полицейским и его сукой и устроить себе в своем роде праздник на воде.
И как раз в этот момент, когда гениальный ум убийцы обдумывал свой первый шаг, Джек услышал лай собаки на заднем крыльце, и вдруг его озарило, и он понял — как всегда это понимал — без всяких колебаний, он понял, как обезвредить этого человека.
На следующий день Эдди позвонила ему поздно, в половине двенадцатого. Это был сложный день: длинный допрос панка и несколько бесплодных попыток выудить хоть какую-то информацию от обитателей Марионской федеральной тюрьмы. Эдди позвонила ему как раз в тот момент, когда все детали у него выстроились в одну линию и начал вырисовываться его собственный план.
— Алло, бэби!
— Да? — сказал он таким голосом, будто ему в рот засунули тряпку.
— Извини, милый. Ты заснул?
— Нет. Я только что вернулся. Что случилось, любимая?
— О, — вздохнула она, громко дыша прямо в трубку. — Тот человек. Точнее, его лицо, которое ты мне показывал вчера. Мне кажется, я его видела.
— Ну-ка повтори!
— Джек, я понимаю, что все это странно звучит, во я должна тебе сказать. Я почти ничего не могу сообщить, но вчера, когда я его увидела, его лицо показалось мне знакомым, но я...
— Что?
— Я только не могла тебе этого толком объяснить, но потом, разговаривая с Сэнди о своей поездке в Центр, я вспомнила, где могла видеть его раньше.
— Ты говоришь об убийце?
— Да. О человеке, фотографии которого ты мне показывал. Как его зовут?
— Банковский.
— Мне кажется, я его видела. Я помню это лицо. Я видела его около Центра позавчера.
— Какого Центра. О чем ты говоришь?
— О Центре “горячей телефонной линии”, где я вызвалась поработать. — Она назвала ему адрес. — Я видела это лицо.
— Ты, ты абсолютно уверена в этом? Я имею в виду...
— Да, Джек. Я знаю, что это должно значить для тебя, но — я уверена, что видела это лицо. Правда, его лицо несколько изменилось, он сейчас выглядит старше, не так ли? — Она не стала ждать ответа. — Но черты остались прежними. Может быть, лицо стало толще. Я увидела этого человека, когда было уже темно, но там горело много фонарей, и я разглядела его и испугалась. Он был огромен. Я только что села в машину и тут заметила его — он спускался в канализационный люк. Как он был одет? Он выглядел, как рабочий.
— Ты видела Банковского, спускающегося в канализационный люк около Центра “горячей телефонной линии”? — Джек начал думать, что этот разговор по телефону ему снится.
— Клянусь, я не шучу, дорогой. У него была пара резиновых перчаток или что-то в этом роде, он нес огромную лестницу и мешок. Естественно, я приняла его за рабочего. Было примерно около десяти или половины одиннадцатого, и я еще подумала, почему он идет на работу так поздно, почти ночью. И потом, я устала, знаешь. Но уверена, что это был он. Я имею в виду его размеры. Он был огромен. Немного встретишь парней с такими размерами, как у него: Я...
— Эдди. Ты во всем этом уверена?
— Джек. Я не шучу. Я же почти ничего особенного тебе не сообщила, но я должна была сказать. Я думаю, это был он. На самом деле. Спорю, что это был он. Любимый? — Ответа не было. — Это возможно? — Длинная пауза. Эдди слышала, как он дышал в трубку. Думал.
— К черту, я не знаю.
Но он опять натягивал брюки, говоря ей, что перезвонит ей завтра утром. И в час пятнадцать ночи Эйхорд и еще три вооруженных детектива, плюс два полицейских в форме, плюс шеф, плюс лейтенант Ар-лен собственной персоной уже стояли с оружием наготове и смотрели вниз, в жуткий мрак главной магистрали канализационной сети, выискивая следы убийцы, и чувствуя холод, исходящий из колодца, освещаемого светом ручных фонарей. Они смотрели в нору Зверя.
Эйхорд почувствовал две вещи. Волнение, почти восторг, какой-то всплеск энергии и страх. Он боялся. Его правый глаз задергался в нервном тике, и, стоя посредине улицы и заглядывая вниз, в другой мир, он ощутил, как горит его лицо. Ему очень захотелось выпить.