Не раздвигает их.
Я вижу по сторонам неплохие грунтовые площадки, где можно притормозить.
«Остановимся тут?» — спрашиваю: мне уже немного надоело ехать.
«Слушай, тут метров через триста направо будет дорога. Езжай по ней».
«Куда ты меня везешь?»
«К себе домой».
«К тебе домой?»
Черт, ну и дела. Я-то думал, мы это сделаем в машине, а я, выходит, ее отымею в постели.
Круто.
Сворачиваю направо.
Дорога, по которой я еду, вся в ямах и грязных лужах.
Я уже перепачкал машину и боюсь за подвеску.
Проезжаем мимо пары развалюшек, заросшего футбольного поля.
«Почти приехали», — она указывает вперед, не переставая жевать.
Проезжаем еще пятьсот-шестьсот метров по грязному полю и останавливаемся перед старым покосившимся домом.
Три этажа.
Черепичная крыша.
Трещины.
Голая штукатурка.
На верхнем этаже свет.
«Вот и приехали», — говорит она и вынимает свою кассету.
Я включаю сигнализацию.
Забираю магнитолу.
Выходим.
«У меня тут машину не украдут?» — спрашиваю я, оглядываясь.
«Не беспокойся».
Иду за ней.
У нее просто классная попка. Она вытаскивает ключи. Отпирает замок на железной двери. Заходим.
Она включает неоновый свет, резкий и ненатуральный. Гостиная. Телевизор.
Диваны и кресла еще обернуты полиэтиленом.
Круглый стол. В центре тарелка для пиццы, а в ней горшок с засохшими цветами. Стены покрыты известью. На картинах нарисованы маслом грустные клоуны.
«Раздевайся!» — говорит она.
«Тут холодновато!»
«Поднимусь, включу отопление».
«Мы здесь будем?»
«Да, на диване».
«О'кей».
Она поднимается по лестнице наверх.
Радиаторов я не вижу.
Совсем.
Хоть и холодно, я возбужден. Мой дружок просится наружу.
Снимаю куртку. Снимаю ботинки. Остаюсь в трусах и рубашке. Она не возвращается. Потом появляется наконец. Она все еще жует свою американскую резинку.
Снимает куртку. Снимает мини-юбку. Трусики. Чулки.
Я тащу ее на диван. Она падает на меня. Я хватаю ее. Поднимаю ей руки. Стягиваю маечку. Снимаю трусики. Она позволяет.
«Тебе нравится, да? Тебе хочется?» — говорю я про себя, и не потому, что по ней это видно, а потому что я возбуждаюсь, когда говорю такие вещи.
Снимаю трусы и беру свой огромный член в руку.
Она лежит на диване, на полиэтилене, я — сверху.
Она глядит на меня томными глазами. Я ищу ее местечко.
Ввожу туда два пальца.
«Ааааааа», — ору я.
Сильнейшая боль в ухе.
Как ожог.
Открываю глаза.
Кто-то взял меня за ухо и выкручивает его, как мокрое белье.
«Ты что делаешь?» — сзади раздается суровый голос.
Меня, голого, стаскивают с дивана и швыряют на пол.
Холодный кафель.
Пытаюсь подняться.
Удар приходится мне по губе.
Я чувствую, что от удара о пол разбил десну.
Меня бьет коренастый мужчина. Волосы седые. Нос как у свиньи. Глаза бычьи. Зверская улыбка показывает обломки, похожие на зубы. На нем замызганная майка. Растянутые и драные серые фланелевые штаны. Все в известке.
В руке длинный зазубренный нож, из тех, которыми хлеб режут.
Откуда он взялся?
Что ему от меня надо?
«Ты что делаешь?» — спрашивает он.
«Кто… я?» — отвечаю, пытаясь подняться.
Он вновь швыряет меня на пол пинком.
«Ты!»
«Я?!»
«Да, ты!»
«Я заплачу. Заплачу».
«Ну, па, оставь его, не делай ему больно», — говорит девушка, натягивая трусики.
Она глядит на меня свысока, как милостивая мадонна.
Я боюсь.
Я до смерти боюсь и не могу не смотреть на этот чертов нож, который у него в руке.
Сейчас меня распотрошат, как свинью. Папа и дочка вместе. Завернут окровавленные останки моего тела в этот проклятый полиэтилен, которым закрыты кресла. Они его положили, чтобы их не запачкать.
Они всегда так делают.
Я знаю.
Мне очень плохо.
«Что ты хотел сделать с моей дочкой, поганец?»
«Ничего, клянусь».
«Как это ничего? Почему ты на нее навалился, как животное?»
Я не знаю, что ему ответить.
Плачу.
Ощущаю во рту приторный вкус крови и слез.
«Что ты хотел с ней сделать?»
Почему он опять меня об этом спрашивает?
Любому понятно, что я с ней хотел сделать. Черт возьми.
«Ээээ, поганец, ты отвечать будешь?»
Бьет меня в бок.
Я ору.
Девушка сидит и продолжает как ни в чем не бывало жевать свою проклятую американскую резинку.
«Ну?»
«…Я хотел… хотел… заняться с ней любовью. Я заплачу, за все заплачу, честное слово».