Проклиная себя за то, что согласился на ещё одно идиотское свидание вслепую, я приехал на с’ёмочную площадку «Baywatch». Я стоял позади, наблюдая сцену около вышки спасателей из их фильма, когда на площадке с бессловесной ролью (a woman walked on set) появилась женщина с красивыми белокурыми волосами, в цветастой саронге (sarong — индонезийская национальная одежда). Это была женщина, которую я видел в «Плэйбое». “Это она, чувак”, толкнул меня Томми.
“Никогда. Эта девушка никогда не будет со мной встречаться”. Я представил себе её скучающий вид, когда во время обеда я буду молоть ей всякую чушь о том, как мы записываем «Generation Swine». Я был уверен, что получу от ворот поворот, и предпочёл отползти подальше, чтобы избежать конфуза. Она была слишком породистой типичной американкой (too wholesome and all-American) для такого грязного распутника, как я.
После с’ёмок я спустился по длинной грязной дорожке к пляжу и на полпути встретил её, тогда-то Пэм и представила нас друг другу. Её звали Донна (Donna), и она оказалась, наверное, наименее возбуждённым от знакомства со мной человеком. Она даже не посмотрела на меня. Она просто кивнула и пошла в свой трейлер. Думаю, последнее, чего она хотела, так это связаться с татуированным, употребляющим героин, бабником (a tattooed heroin-shooting womanizer) с тремя детьми, который, несомненно, всё ещё находился в депрессии от своего ужасного брака (messy marriage).
Я вернулся в трейлер Пэм и ждал, размышляя о том, не поздно ли ещё сбежать. Донна, ясное дело, думала о том же самом, потому что она вошла и сказала, “Знаешь что? Я не могу пойти. Мне нечего надеть”.
Всё, что было у Донны, — длинный просторный верх от пижамы (a long, loose-fitting pajama top), который был изрядно потрёпан. “Так надень его”, сказал я. “Это то, что надо”. Она одарила меня ядовитым взглядом, покинула трейлер и через десять минут возвратилась в пижаме.
“Отлично”, сказала она. “Плевать (Fuck it). Пошли”.
Свидание вслепую уже становилось бедствием. Томми и Пэм ехали впереди по направлению к «Стрекозе» («Dragonfly» — ночной клуб в Голливуде) в своём «Сабурбане» («Suburban» — модель джипа фирмы «Шевроле»). Я следовал за ними на своём «Сабурбане», а Донна ехала сзади на своём «Пасфайндере» («Pathfinder» — джип фирмы «Ниссан»). Это было типичное (stereotypical) лос-анджелесское свидание — автомобильная колонна сопровождения (conducted by motorcade). Я всё время делал резкие повороты и проезжал на жёлтый свет светофора (racing through yellow lights), надеясь, что она отстанет. К тому времени, когда мы под’ехали к «Стрекозе», я уже не наблюдал её в своём зеркале заднего вида. Я был спасён. Но спустя минуту после того, как я вышел из своей машины, она припарковалась позади меня. Деваться было некуда (I was stuck).
Мы зависли во внутреннем дворике и начали разговаривать. Потом мы пошли в клуб, где все были пьяные и танцевали. Но мы оставались трезвыми и в уголке говорили о музыке и о наших детях. Как это ни странно, я просто наслаждался этим общением.
Около полуночи я проводил её к её автомобилю. Я исчерпал все темы для беседы, поэтому рассказал ей о моем доме и плавательном бассейне, который я строил.
“О, в самом деле, бассейн?” зевнула она, делая вид, что ей интересно.
“Да, и он будет сделан в форме пипки (pussy). Я всегда хотел иметь плавательный бассейн в форме пипки, так что я мог бы… а, впрочем, не бери в голову”.
Она закатила глаза, и я понял, что все шансы заполучить её одним махом вылетели в трубу (fly out the window). Я оставил её одну в её автомобиле и был так смущён, что даже не попытался её поцеловать.
Однако, вернувшись в свой большой, обособленный (isolated) дом, я почувствовал себя таким одиноким и опустошённым, что позвонил ей. Мне захотелось провести с ней ещё какое-то время и посмотреть, действительно ли она такая классная (cool), как мне показалось. Мы условились встретиться следующим вечером, чтобы сходить в ресторан в Малибу под названием «Бамбук» («Bamboo»).
Тем утром я повёз своих детей на ярмарку в Малибу (Malibu Fair), где столкнулся с Томми и Памелой. Памела несла на руках их сына Брэндона (Brandon), и её лицо было красным от гнева. Томми был в жопу пьян (drunk off his ass) и плёлся позади неё, а она, ясное дело, была в бешенстве. Я сказал ей, что собираюсь снова увидеться с Донной, и она заботливо потрепала меня по голове.
Я высадил детей у Брэнди, переоделся в свой единственный приличный костюм и заехал за Донной. За обедом в «Бамбуке», состоящим из месива какой-то лапши (messy noodle dinner), на меня нахлынули чувства, которые были то ли настоящей любовью, то ли всего лишь желанием забыть мою прежнюю любовь (rebound obsession). Я не был ни в чём уверен, особенно после того, как обжёгся на Брэнди (I had fallen for Brandi) так быстро и так несправедливо. Я слишком боялся смотреть на Донну, потому что я был взволнован одним лишь видом того, насколько она была красива. Когда она отошла в уборную, к нашему столику подошли какие-то парни, чтобы поздравить меня с тем, что я был с такой штучкой (with someone so hot). Двенадцать лет назад я не придал бы этому значения. Но брак иссушил всё моё самолюбие.
В отличие от моих “косоглазых” свиданий, с Донной мне хотелось увести её на берег моря и проговорить с нею всю ночь. У нас было так много общего: Мы оба были из маленьких городков, мы любили детей, и она была почитаема миром как секс-символ «Baywatch», в то время как я предполагал, что являюсь тем же самым в рок-н-ролле. Но в глубине души мы знали, что мы всего лишь кретины, абсолютные грёбаные неудачники из средней школы, которые засветились и оказались удачливыми (put on a good act and gotten lucky). Наконец, я сказал Донне, “Слушай, я живу здесь совсем рядом. Не хочешь поехать ко мне домой? У меня есть вино, мы сможем расслабиться (kick back), и я смогу показать тебе красивые гравюры и бассейн в виде пипки, который я строю”.
“Хорошо, если это близко”, сказала она.
“Конечно, это займет всего минуту”.
До моего дома было двадцать пять миль, и я это знал. Она проследовала за мной на своём «Пасфайдере» от Пасифик Кост Хайвэй до Кэнан-Дьюм. Когда мы в’ехали в холмы, она посигналила мне, чтобы я остановился. “Сколько нам ещё ехать?” спросила она сердито.
“Мы почти на месте”.
Я провёз её через весь Уэстлэйк Вилэдж (Westlake Village) и Норс Ранч (North Ranch), надеясь, что ей это не наскучит, и она не повернёт обратно. Наконец, мы затормозили на моей под’ездной дорожке.
“Что это, чёрт побери, такое?” спросила она, когда увидела мой особняк Ричи Рича (Richie Rich — богаты парень, персонаж комиксов).
Она вошла, села на диван за десять тысяч долларов, который Брэнди заставила меня купить, и начала пить вино. Я слишком онемел даже для того, чтобы выпить: Я не мог поверить, что эта красивая девушка сидит на моём диване в этом доме, который я ассоциировал только с браком, детьми и наихудшим опытом работы в студии за всю мою жизнь. Это казалось настолько неправильным, и всё же я так наслаждался этим моментом. Я хотел поцеловать её, но я даже не знал, как и с чего начать, потому что я так давно этого не делал. Я был такой неудачник, Фрэнк Феранна младший. В конце концов, как настоящий кретин, я спросил, “Могу я тебя обнять?”
Она сказала, что могу, и я целых пять минут таял в её об’ятиях. Я уткнул свою голову в её белокурые волосы и просто забылся, словно какой-то старый, развратный, сентиментальный дурак, впервые за полвека вдыхающий аромат восемнадцатилетней девушки.
Она быстро справилась с большей частью вина, поэтому я предложил ей остаться на ночь. Слишком взволнованный тем, что она может заподозрить какое-то намерение, я быстро сказал, что я буду спать в своей спальне, а она может занять комнату для гостей. Я проводил её в свободную комнату, и прежде, чем я смог уйти, она потянула меня на кровать. Трезвый, я был способен наслаждаться каждой секундой и каждой лаской. Пока мы вместе кувыркались, я совершенно потерял голову от страсти. Я, вероятно, напоминал пса, который совокупляется с дверной ручкой. Прошло так много времени с тех пор, как меня в последний раз обнимала красивая женщина, которую я действительно любил и уважал. Я так сильно хотел её трахнуть, но я был настолько возбуждён, что понимал, что это будет длиться всего лишь какую-нибудь секунду. И тогда она возненавидит меня, потому что я буду самым никудышным любовником (the lamest fuck) в её жизни.