Он натянул футболку тёмно-серого цвета и старый потёртые джинсы.
В этой одежде он меньше всего привлекал к себе внимание.
Стрелки на часах показывали полвосьмого.
Оставалось ещё немногим больше двух суток.
Подумав немного, Фрэнк решил дополнить свой «не привлекающий особого внимания» образ тёмно-синей бейсболкой, надетой козырьком назад. Взглянул на себя в зеркало, он удовлетворённо хмыкнул.
Теперь он был похож на стареющего разносчика пиццы.
– Пиццу заказывали? – спросил он своё отражение в зеркале, и то тут же подмигнуло ему в ответ.
Подняв вверх указательный палец, Фрэнк кивнул отражению, а затем, взяв связку ключей, вышел из дома.
– Господь в помощь, – сказал он.
Он говорил это всякий раз, выходя из дома.
После гибели дочери Фрэнк Пауэлл неожиданного для самого себя сделался на редкость религиозным.
Так часто бывает с теми, кто потерял близких, и Фрэнк сам это понимал.
Но, кажется, поделать с этим он уже ничего не мог.
И – не хотел.
8
– Смотри-ка, мучачо, – присев на корточки, Эль отбросила в сторону что-то, напоминающее небольшой кусок брезента, и подняла с пола большой заострённый предмет.
Это была кирка – самая настоящая, из тех, что используются при работах в горах.
Родриго хмыкнул:
– Ну надо же… Хочешь сказать, у нас всё-таки есть шанс выбраться?
Эль кивнула:
– Хочу сказать, да. Кирка добротная. Профессиональная, я бы сказала.
Родриго тихо рассмеялся:
– Шлюха рассуждает о качестве инструмента, который даже не из секс-шопа, куда катится этот мир.
– Прикуси язык, мучачо, мой отец был горняком, – она отмахнулась. – Впрочем, толку разговаривать с тобой, идём лучше найдём Мэтта и Самира.
***
– Кирка и впрямь добротная, – Самир взвесил инструмент в руке, – сейчас попробуем разбить ею стену, только вот…
Мэтт покачал головой:
– Ты думаешь о том же, о чём и я?
Эль взглянула на него:
– Кажется, и я о том же думаю, если это тебе интересно, конечно.
Мэтт усмехнулся:
– Дураков среди нас нет, и то хорошо.
Эль вернула усмешку:
– Кроме, вероятно, мучачо. Готова биться об заклад, что до него ничего не дошло.
– Чего это до меня не дошло? – Родриго сложил руки на груди, косясь на Эль.
Эль похлопала его по плечу:
– Амиго, не пытайся казаться умнее, чем ты есть. Всё элементарно же. Наш похититель специально оставил на чердаке кирку – иначе откуда бы ей здесь взяться?
Мэтт нахмурился:
– Думаете, он хочет дать нам шанс? Сколько времени мы уже здесь? Двое суток, или около того? Я потерял счёт времени.
Самир усмехнулся:
– Я тоже. Впрочем, не думаю, что у нас много его осталось на размышления.
– Поверь мне, этим мы разобьём кладку без труда, – отозвалась Эль.
– Я тоже так думаю, – кивнул Мэтт.
9
– Ты, как я погляжу, опять в дерьмо, – Джоуи Беллз оттолкнул от себя пытавшуюся повиснуть на нём Лили Маузер. – Пьяная старя шлюха.
– Сам ты шлюха, – огрызнулась Лили. – Шлюха – и убийца. Ты грязный человек, грязный! – подняв руки, она карикатурно закатила глаза. – Ты грязь, Джоуи Беллз! Грязь!
– Местным продавцам стоит запретить продавать тебе виски, – хмыкнул Джоуи. – Прекрати завывать, лучше говори уж, чего хотела.
– Убийца, – упёрто повторила Лили. – Убийца, ты убил моего брата!
– Боже святый, Лили, обратись к врачу, – Джоуи отмахнулся. – Твой брат был ненормальным аутистом, и я его не убивал.
– Мой брат был гением, мразь, – с трудом фокусируя взгляд, Лили посмотрела ему в глаза. – И я не верю, что у него внезапно случился инфаркт из-за острой сердечной недостаточности. Аутизм сам по себе к этому не располагает, знаешь ли.
– Я же сказал, проверься у психиатра, – рявкнул Джоуи. – А ещё лучше – пробуй наконец вылечиться от алкоголизма. Тупая пьяная тварь.
– Когда-нибудь все узнают, что Билла больше нет, – тихо, но зло произнесла Лили. Она у трудом держалась на ногах, шаталась, и вынуждена была взяться за дверной косяк. – Узнают – и будут готовы линчевать тебя. Ты привёл компанию к упадку.
– А ты сосёшь плохо, – с усмешкой огрызнулся Джоуи.
– Билл был великим, – Лили подняла вверх трясущийся указательный палец. – Великим! А ты… ты просто шавка. Грязная шавка. Грязь. И разводишь грязь, и компанию в грязь превратил. И я жалею, что во всём помогала тебе. Потому что любила тебя, а ты…