За кирпичной стеной обнаружилась монашеская келья без окон: узкая кровать из старого рассохшегося дерева, несколько икон на полке в углу и горящие свечи в подсвечниках перед ними. Дрожащее пламя свечей слабо разбавляло мрак и отбрасывало причудливые тени на стены, покрытые грубой серой штукатуркой: казалось, тысячи вертлявых чертенят носятся там в бешеном хороводе.
– Что тебе нужно? – спросил старик, удивительно похожий на отца Стефана.
– Мне нужен человек, который может говорить с Богом, – ответила Тияна.
– Зачем он тебе?
– Хочу узнать, есть ли способ уничтожить Аждаю. – Тияна догадывалась, что старику известно о существовании этого дракона, и не ошиблась.
Старик отступил назад и скрылся в глубине кельи.
– Входи, – донесся оттуда его приглушенный голос.
Тияна пригнулась, пролезла сквозь дыру в стене и замерла в нерешительности. Старик стоял на коленях под образами и что-то тихо бормотал. За спиной Тияны послышался странный звук, будто один за другим столкнулись между собой тяжелые камни. Обернувшись и увидев, что проем в стене исчез, она принялась лихорадочно ощупывать старые кирпичи. Между ними не нашлось ни малейшей щели. От резких движений Тияны воздух в келье всколыхнулся, пламя свечей затрепетало, как крылья умирающего мотылька, и погасло.
*****
Казалось, беседа со стариком длилась целую вечность. Его размеренная речь, глухо звучавшая в темноте кельи, действовала на Тияну магическим образом, создавая в ее сознании яркие видения, в которых она ощущала себя полноценной участницей и могла не только наблюдать, но и осязать происходящее. Она мысленно следовала за стариком, как следовала за Наджой, когда ее вела за собой Йована. Старик увел ее на двести лет назад, а по пути растерял весь груз прожитых лет и оказался тем самым отцом Стефаном, который был знаком Тияне, – священником в местной церкви, мужем Наджи и отцом близнецов, один из которых исчез, когда ему не исполнилось еще и месяца. И Тияна увидела то, что было дальше.
Однажды отец Стефан проснулся позже обычного и заподозрил неладное, обнаружив, что одна из двух колыбелек пуста, а жены нет дома. Если Наджа отправилась на прогулку, то почему взяла с собой только сына, а дочь оставила? Малышка Йована еще спала, а ее пеленки промокли насквозь, и это тоже показалось отцу Стефану странным: ведь обычно дочь сразу начинала возмущенно кричать, если Наджа, закрутившись с делами, не успевала перепеленать ее сразу.
Едва он собрался выглянуть во двор, надеясь, что его жена гуляет с сыном где-то неподалеку, дверь дома открылась, и вошла Наджа, грязная с ног до головы, с лицом, покрытым сажей. От нее разило гарью. Но, что самое ужасное, сына при ней не было!
Наджа рассказала о том, что попала в грозу во время прогулки с сыном и решила спрятаться в пещере, а там случился обвал, и она, получив сильные ушибы, потеряла сознание. Когда очнулась, не смогла отыскать тело ребенка, который, конечно же, погиб, ведь, по ее словам, обвал был очень сильным, пещера почти полностью обрушилась, и Наджа даже не поняла, каким чудом сама осталась в живых.
Отец Стефан ей не поверил. Он всегда чувствовал ложь, но в тот момент горе скрутило его так, что ему стало не до расспросов.
В тот же день выяснилось, что крепость, в которой обосновался враг, полностью разрушилась, лишь от сторожевой башни остался жалкий огрызок, а долину под горой, где стояла крепость, затопило хлынувшими из горных недр ключами. Жители списывали это на грозу и землетрясение, хотя не нашлось никого, кто слышал бы гром или шум ливня, и никто не мог объяснить, почему ни один дом в поселке не то что не рухнул, но даже нигде ни одной новой трещины не появилось.
Никто из врагов после странного природного явления не выжил, новый враг не появлялся, и в поселке воцарился мир. Люди радовались спокойной счастливой жизни, которой прежде не знали. Кто-то предложил переименовать поселок в Миран, и с тех пор новое название закрепилось за ним.
Только отец Стефан не знал покоя. В поисках истины он бродил по горам, обследуя пещеры и расщелины, ворочал огромные валуны, разбирая завалы в надежде отыскать останки своего сына. Просить Наджу показать место, где это произошло, он не стал, будучи уверен, что она солжет ему. Он больше не верил ей и даже заподозрил, что жена занялась ведьмовством: однажды он заметил у нее на шее металлическую подвеску яйцеобразной формы. Поинтересовавшись, откуда взялась эта вещица, услышал в ответ, что она заказала себе украшение у местного кузнеца. «Разве нормальная женщина будет думать об украшениях, когда еще и сорок дней со дня смерти сына не истекло?» – подумал отец Стефан, но жене ничего не сказал, просто стал за ней наблюдать. Он собирался повнимательнее рассмотреть подвеску, когда жена однажды снимет ее, но Наджа не расставалась с нею даже на ночь. Однако он все-таки изучил эту штуковину, выждав, когда жена крепко уснет.