– И она стала убийцей.
– Нет, спасительницей. Если бы не она, жертв было бы куда больше. В девяносто девятом во время бомбардировок в Белграде погибли мои родители и моя девушка, ей было всего семнадцать. Я потерял интерес к жизни, но однажды услышал о поселке Миран и о его феноменальной неуязвимости. Говорили, что там было тихо во время любых военных конфликтов. Мне стало интересно, в чем кроется секрет, и я приехал сюда. Среди местных жителей ходили разные слухи. Кто-то верил в то, что беду от поселка отводил своими молитвами старый монах из местного монастыря, который заперся в келье так давно, что никто из ныне живущих его в глаза не видел. Кто-то верил в легенду о драконе, возродившемся из крови погибших воинов, смешавшейся со слезами оплакавших их матерей. Я задавал вопросы и слушал. А однажды познакомился с Йованой, и она посвятила меня в свою тайну взамен на мою клятву служить во имя общего блага. В тайну Аждаи посвящены все, кто живет и работает в этом здании, здесь только избранные – проверенные и надежные люди, умеющие держать язык за зубами. А кто не умеет, тот…
– Становится кормом для дракона, – закончила за Горана Тияна.
– По-разному, – уклончиво ответил он. Внезапно его тусклые глаза озарились фанатичным огнем. – Я горячо люблю свою родину и готов пойти на все ради ее блага, но долгие годы был вынужден жить вдали отсюда, так распорядилась Йована, а я дал клятву служить ей верой и правдой. Каждый день я мечтал вернуться в «Чашу Аждаи», но должен был оставаться рядом с тобой, в Москве. Я сопровождал тебя повсюду, незаметно и неотступно, словно тень, и в какой-то момент мне стало казаться, что я стал частью тебя. И вот, наконец, сбылась моя мечта, я вернулся на родину и забрал с собой тебя. Теперь я счастлив, по-настоящему счастлив! И неважно, выйдешь ли ты за меня замуж, или я оформлю наш брак без твоего согласия, главное – ты останешься рядом со мной навсегда. Можешь не считать себя здесь хозяйкой, но ты ею станешь, а значит, я стану хозяином. Хозяином! – Горан вскочил с кровати и начал расхаживать по комнате, энергично жестикулируя и мечтательно закатывая глаза. Таким Тияна его еще не видела, перемена была столь разительной, что казалось, будто хладнокровный и уверенный в себе Горан куда-то исчез, а вместо него появился двойник с явными признаками психического расстройства. – У Аждаи огромный потенциал! Йована не использовала его в полной мере, охраняя лишь небольшой клочок земли, но я пойду дальше… врагам на моей родине не место! Они осядут пеплом там, куда пришли с войной!
Горан говорил сам с собой, все больше распаляясь. Он не смотрел на Тияну, словно позабыв о ее присутствии, взгляд его стал рассеянным и, судя во всему, был обращён в предполагаемое будущее, которое в этот момент рисовало ему его воображение.
Когда за распахнутой дверью спальни возникло какое-то движение, Горан на него никак не отреагировал, продолжая свой безумный монолог. И даже появление в дверном проеме Очкарика с пожарным молотком в руке осталось для него незамеченным. В реальность Горана вернул невольный вскрик Тияны, прозвучавший в тот миг, когда Очкарик с перекошенным от ярости лицом замахнулся молотком и шагнул в спальню. Горан встрепенулся и, надо отдать ему должное, отреагировал молниеносно – уклонился от удара и обрушил свой каменный кулачище на голову нападавшего.
Очкарик резко осел, выронил молоток, вцепился обеими руками в Горана, и вместе они повалились на пол. Тяжелое свистящее дыхание противников, сцепившихся в смертельной схватке, напомнило Тияне шипение скопища змей. Ноги Очкарика задергались под Гораном, ударяясь о спинку кровати. Вздрагивая от каждого удара, Тияна собиралась с духом, чтобы броситься вон из спальни и стремглав помчаться к выходу, но дерущиеся перегородили собой весь дверной проем. Понимая, что незаметно обойти их не получится, Тияна все же решила рискнуть, рассудив, что, пока Горан занят Очкариком, ему не до нее, а действовать надо быстро, ведь, судя по хрипам и по тому, как ослабели удары, сотрясавшие кровать, Очкарику осталось недолго. Если не подходить к мужчинам слишком близко, а попробовать через них перепрыгнуть, у нее будет несколько секунд форы, пока Горан сообразит, что это побег, и поднимется на ноги, чтобы броситься за ней в погоню.
Тияна медленно подползла к краю кровати и окинула дерущихся опасливым взглядом. Горан по-прежнему сидел на Очкарике верхом и, по всей видимости, душил его, но Очкарик продолжал отчаянно биться – не то в борьбе, не то уже в предсмертных судорогах. Неожиданно его рука, беспорядочно хлеставшая по телу Горана, плетью упала на пол, и ладонь накрыла пожарный молоток, валявшийся там. Пальцы Очкарика начали медленно сжиматься вокруг рукояти. Было видно, что это удается ему с трудом, вероятно, сознание его уплывало, и он шевелился из последних сил. Тияна с замиранием сердца следила за его действиями, надеясь, что ему все же удастся вырубить Горана.