Но в уме возникает один вопрос, который мы так еще ни разу не обсудили.
— Как чувствует себя твоя мама?
Она замирает подо мной, взглядом давая понять, что, пожалуй, не самый удачный момент обсуждать эту тему, когда я уткнулся лицом между ее грудями.
— Прости, я клянусь, что не думал про грудь твоей мамы. Я думал о том, как сейчас расслаблен, и что все потихоньку налаживается, и понял, через что тебе приходится проходить. А мы так и не поговорили об этом.
Харлоу притягивает мое лицо к себе и целует так долго, что мне пришлось отстраниться от нехватки воздуха.
— Спасибо, что спросил.
— Ну и?
— Давай оденемся и обсудим это за пивом.
Она встает, и я иду за ней в ванную, сажусь на закрытый унитаз, поглаживая руками ее ноги и прижимаясь головой к животу, пока она в это время протирает лицо каким-то лосьоном и собирает волосы в растрепанный пучок. Она все еще приятно пахнет, только сейчас еще добавился чистый запах ее пота и секса.
— Ты сидишь и думаешь, как сильно меня любишь, да? — спрашивает она.
— Да, — я провожу рукой по бедру и между ее ногами. Она дрожит, когда я ввожу в нее средний палец и начинаю медленно поглаживать. Целуя ее живот, я бормочу: — Блять, это чертовски горячо.
— Что именно?
Я смотрю на нее.
— Я чувствую в тебе свою сперму.
Это ее смешит.
— Ты такой грязный и пошлый, — но она не отходит. И не может скрыть, как по груди растекается румянец, и как напрягаются ее соски.
— Мне нравится, — признаюсь я. Я хочу это увидеть. Но пока не хочу ей об этом говорить, сам не знаю, почему. Может, потому, что если скажу об этом вслух, то сегодня мы не выйдем из номера.
Она запускает руки мне в волосы.
— Мне тоже это нравится. С тобой мне нравится много чего, о чем я раньше не знала. — мне становится любопытно, говорит ли она о сексе, о веревке или о чем-то еще. О чем-то большем. Немного отойдя, она берет полотенце и смачивает его под краном. — Но сейчас даже не думай об этом. Ты ведешь меня на свидание.
В получасе езды от ее отеля рядом с моим домом есть бар, но мне показалось, что мы туда долетели за считанные минуты. Все, что Харлоу сейчас переживает со своей мамой, в точности совпадает с моей жизнью двенадцать лет назад. За исключением эмоциональной стороны — она тут намного лучше справляется, да и медицина в этом вопросе продвинулась. Мама заболела, когда мне было десять лет, я боялся и потерять ее, и той ответственности, что меня ждала: Леви было четыре, и, когда спустя два года мама умерла, я занимался всеми домашними делами, ведь отец пришел в себя спустя еще два года, когда перестал работать по 16 часов в день.
И если бы мне пришлось снова вернуться и пережить все заново, я бы делал тоже самое, что и Харлоу, и по ее уверенному голосу я не могу понять, смирилась ли она или еще переживает. Что понадобится ее матери после повторного курса химиотерапии? Как долго ее отец сможет самостоятельно их воспитывать, пока у него не опустятся руки? Харлоу сейчас очень нужна моя поддержка.
— Ты все делаешь правильно, Печенька. Если бы мне пришлось опять пережить все это, я поступил точно так же, как и ты.
Она резко поворачивается ко мне.
— Ты серьезно? — шепчет она.
— Серьезно.
— Я боюсь, что станет хуже.
Я останавливаюсь на небольшой парковке возле бара «У причала» и глушу двигатель.
— Есть вероятность, что так и будет. Но ты не должна через все это проходить одна, — возвращая ей ее же слова, говорю я. — Я знаю, что все испортил, когда уехал из города, но скажи, ты мне доверяешь?
Харлоу наклоняется и целует меня.
— Доверяю.
Для вечера четверга в баре было достаточно оживленно, во всем виновата невероятная погода. Ничто не разжигает в людях жажду лучше, чем теплый октябрь, отсутствие дождя и целый день удачной рыбалки.
Едва мы входим в бар, как ото всюду слышатся крики и поздравления с началом шоу. Блять, я такого не ожидал. Я был так увлечен восстановлением отношений с Харлоу, что забыл, а ведь теперь люди будут смотреть на меня по-другому. Я веду ее к стойке и стараюсь не обращать внимания, как все на нее таращатся.
Вопрос, который интересует всех, задает бармен Ник, он закончил школу на год раньше меня, поступил в Гарвард, но потом вернулся, не смог найти более красивого места для жизни.
— Финн, а кто это с тобой?
— Меня зовут Харлоу, — отвечает она, не дав мне и рта раскрыть.
— Ты очень дальняя родственница Финна? — интересуется Кенон в конце бара. — Пожалуйста, скажи, что это так.
Харлоу подмигивает, игриво извиняясь.