– Будешь знать, как меня поучать, – с ухмылкой отвечаю я. – Как дела в магазине?
– Хорошо. Много работы. Надеюсь, так будет и дальше.
Я вижу, как Катя наклоняется к Свете, пока она, смеясь, медленно повторяет сказанное Лерой.
– Мне что, нужно говорить помедленнее, Катя-я-я? – спрашивает Лера, изображая русский акцент.
– Да! – кричит она.
– А как зона для чтения? – спрашиваю я. – Помогает привлечь новых покупателей?
– Кажется, да, – говорит она и ворует нетронутую бутылку пива у Кати. – Остается только узнать, кто из них станет постоянным покупателем.
– Так, скажи мне, подруга, а ты уже кого-нибудь поимела после закрытия? – подперев руками подбородок, спрашиваю я.
Она смеется, покачивая головой.
– Знаешь, окно в магазине мало что скрывает, поэтому пока никак.
– Некоторым девушкам именно такое и нравится.
Она пожимает плечами и, ухмыляясь, опускает взгляд на пробку в своих руках, не глядя при этом на Тасю.
Нет, я точно сломаю эту девочку, даже если мне будет плохо.
– Я думаю, первый магазинный перепихон Леры будет у неё в подсобке, – присоединяется Света, и – ох! – я обожаю эту девушку.
Катя облокачивается на Свету, и она наклоняется сказать ей что-то на ушко. Ее счастье – это лучшее отвлечение от моих забот. Хотя, может быть, помогает и алкоголь. Я так рада, что ее девушка здесь больше чем на полтора дня. Света старается приезжать каждые две недели, но каждый раз у нас смешанные чувства – головокружительная радость от её приезда и вечный страх перед отъездом.
– А вы, девочки, так хорошо смотритесь вместе, – говорю я и наклоняюсь поцеловать Катю в щеку.
– Представь только, как мы смотримся, когда занимаемся сексом, – кричит через весь стол Света. – Просто нереально!
Я сминаю салфетку и бросаю в неё.
– Нет уж, спасибо.
– Это моя суперсила.
– А тогда какая моя? – спрашиваю я.
Света складывает руки у рта, чтобы перекричать музыку:
– Напиваться?
Она показывает на принесенную Настей стопку. За исключением нашей дикой ночки у Таси и Васи и захватывающего дух пьянства в Вегасе, я редко пью больше пары коктейлей. Но, думаю, Света права: уж если я начала, меня не остановить. Я осушаю свою стопку, чувствуя, как сладость, тепло и алкоголь растекаются в моем желудке.
Я громко рычу, встаю из-за стола и объявляю:
– Я напилась и иду танцевать, – указывая на Настю, говорю: – Ты. За мной.
Она отрицательно качает головой.
– Ой, да ладно, – вздыхаю я и пробегаюсь руками по её груди. Господи, до чего же приятно – она такая крепкая и твердая, мышцы напрягаются от моих прикосновений, и я чувствую, что уже завожусь.
Вечер четверга у Фреда – это вечер для девочек, поэтому играет клубная музыка, чтобы дамы могли потанцевать. И вот я пьяная. А Пьяная Я живет без проблем. Трезвая Полина может быть слишком гордой, чтобы умолять, и вести себя, как капризная девочка. Но добавьте в нее немного алкоголя – и начинается шоу.
– Ну пожалуйста, – шепчу я и поднимаюсь на носочки, чтобы целовать её шею. – Пожалуйста, красотка, потом получишь Полину голой.
– Она что, всегда такая? – спрашивает Настя у девочек, не отводя от меня взгляда.
Она смотрит на мой рот, словно готова перекинуть меня через плечо и пройти так все пять миль до дома Леры.
– Почти с каждой встречной чертовой девушкой, – врет ей Тася. – Я уже устала забирать ее из паршивых мотелей в Тихуане.
Настя хмурит брови. Я начинаю царапать ногтями её грудь именно так, как ей нравится. И чувствую, как она вздрагивает от моих прикосновений. Она отворачивается и смотрит на танцпол.
– Ну, тогда я уверена, что найдется другая девушка, желающая с тобой потанцевать.
Я изучаю её немного и надеюсь, что мое разочарование на лице не такое явное.
– Конечно, найдется.
Я жестом зову Катю, а она тянет за собой Свету. Мы втроем идем на по большей части пустующий танцпол, где – несмотря на предположение Насти – танцует всего пара людей: пожилая пара в медленном ритме под быструю музыку и группа девчонок, чьи документы срочно нужно проверить.
Мне все нравится в этом баре: теплые замшевые сиденья, интересные люстры, но больше всего я люблю здешнюю музыку. Когда мы выходим, диджей – и по совместительству недавно переехавший сюда двадцати однолетний внук Фреда Кайл – включает песню с тяжелыми басами и кивает мне.
Я могу танцевать и одна, мне нужно только двигаться. Я поднимаю руки вверх, покачиваюсь в ритме и закрываю глаза. Я чертовски обожаю эту песню, этот пульсирующий бас и откровенно сексуальный текст. Света и Катя пытаются танцевать, окружив меня, но, думаю, они понимают, что мне все равно – одна я или с кем-то. Поэтому они поворачиваются и танцуют вместе, прижавшись бедрами, размахивая руками и улыбаясь.
Боже, они и правда замечательная пара. Конечно, Катя изумительная танцовщица, она словно рождена для этого, а Света прекрасно владеет каждой клеточкой своего тела. Я довольная, но в тоже время несчастная. На самом деле, я не несчастна. У меня легкая, дикая и насыщенная приключениями жизнь. Но почему мне кажется, что моя грудь словно заполнена ледяной водой?
Теплые руки движутся по моим бедрам к животу и прижимают к сильному твердому телу за мной.
– Привет, – тихо выдыхает Настя.
Она словно выдергивает пробку, холод из-под ребер уходит, и я окружена только её нереальным теплом. Она прижимается ко мне, едва двигаясь под музыку. Я разворачиваюсь в её руках и начинаю танцевать около неё, позволяя держать меня. И я ощущаю просто первобытное желание секса. Соединиться. Ощутить её пальцы внутри себя.
– Ты меня с ума сводишь, вот так танцуя, – она наклоняется, прикасаясь губами к уху. – Господи, ты прекрасно выглядишь.
Я дотягиваюсь до её уха губами, и мой голос немного срывается:
– Поехали ко мне.
***
Как хорошо, что Настя трезвая и может вести мою машину. Я показываю, куда ехать, и мы молча смотрим на дорогу. Я рада, что мы не разговариваем. Это бы отвлекало меня от ощущений, что дарит её рука на моей ноге – основание её ладони лежит на бедре, а пальцы гуляют по самой нежной и чувствительной внутренней стороне.
– Ты в порядке, Имбирная Печенька?
Мне нравится, когда она так меня называет, словно только у неё есть на это право.
Я киваю.
– Все хорошо, только…
– Переживаешь кризис четверти жизни? – она улыбается, но не насмешливо. Видимо, я выгляжу такой же отчаянно желающей отвлечься, как и чувствую себя.
– Ага.
– Мне бы не хотелось, чтобы это прозвучало… – она убирает от меня руку, чтобы провести ею по своему лицу, оставляя на коже моего бедра призрачный след от каждого пальца. Но когда рука возвращается на место, я снова могу дышать. – Я не хочу, чтобы это звучало снисходительно. Помню, как и сама бесилась, когда мне было чуть за двадцать, и хотела, чтобы все было понятней.
Я киваю, боясь заговорить, ведь тогда мой голос выдаст все мои эмоции.
– Как раз в это время папа и Кирилл уговорили меня принять участие в велопробеге.
– Ты рада, что послушала их?
Она молча кивает, и я указываю на поворот направо, вдоль по Eads Avenue. Мы находим место перед моим домом, и она заглушает двигатель.
– Ага, – глядя на меня, говорит она и протягивает мне ключи. – Я рада. Но жизнь всегда сложная штука. С возрастом просто смотришь на все по-другому.
Она идет за мной до лифта по коридору, приподнимая брови, но ничего не говоря. Держит руки глубоко в карманах джинсов, бейсболка низко натянута на глаза.
– Ты сильно пьяная?
Я пожимаю плечами.
– Достаточно.
Я вижу, что ей не нравится мой ответ, но она по-прежнему молчит, заходит со мной в лифт и наблюдает, когда я нажимаю кнопку четвертого этажа.
– То, что мы идем ко мне – это ничего не значит, – говорю я. – Мы могли бы поехать к Лере, сюда просто ближе.