Она игнорирует мои слова.
– Ты же живешь одна, да?
– Да.
– Тебе понравилось, чем мы с тобой тогда занимались?
– Когда именно? – я прислоняюсь к стене лифта и могу поклясться, что чувствую тепло её тела даже на расстоянии. – С веревкой или без?
Облизывая губы, она улыбается.
– Оба раза. Но я спрашиваю про веревку.
– А почему спрашиваешь?
Двери лифта открываются, и она пропускает меня первой. Стоя сзади, она начинает объяснять.
– Давно не делала этого с девушками, – я хотела было ответить, меня просто распирало от любопытства и от желания, чтобы она пояснила, но она продолжает: – А ты после этого так быстро убежала… что мне сложно было понять.
– Боже мой, Настя, – я останавливаюсь около двери и поворачиваюсь к ней. – У нас просто интрижка, верно? Тут нечего понимать.
Я хотела произнести это весело и легкомысленно, но вместо этого мой пьяный голос звучит медленно и невнятно. Она хмурится, забирает у меня ключи и открывает дверь ко мне в квартиру.
Войдя внутрь, Настя кладет ключи на столик у двери и оглядывается. У меня двухкомнатная квартира с большим балконом и видом на городские кварталы и океан.
– Ого, – тихо говорит она. – Неплохая инвестиция.
Я смеюсь и подталкиваю её сзади в плечо, чтобы она проходила в гостиную.
– Можно, я кое-что у тебя спрошу, и прости, если буду выглядеть полной сукой, – предупреждает она, оглядываясь через плечо.
– Только один вопрос.
С легкой ухмылкой она спрашивает:
– Скажи, каково это – расти и не задумываться о деньгах?
Я улыбаюсь Насте и позволяю ей самой осмыслить только что сказанное. Потому что… она серьезно?
– А почему ты думаешь, у нас всегда было много денег?
Пробежавшись взглядом по квартире, она выразительно смотрит на меня.
– Когда мама только начинала работать на телевидении, я помню, как родители едва сводили концы с концами, – говорю я ей. – Она много работала, а папа снимал малобюджетные фильмы практически на заднем дворе у своих друзей. Нам стало полегче, когда я перешла в старшие классы, – глядя на неё, я пожимаю плечами. – Когда папа получил свой первый Оскар, стало лучше, но разбогатели мы, только когда я уже училась в колледже.
Она кивает, и повисает немая пауза, но затем она нарушает молчание:
– Я хочу воспользоваться твоим туалетом, – она выглядывает в коридор, потом осматривает меня с головы до пят. – А ты, пожалуйста, выпей большой стакан воды, съешь кусочек тоста и выпей пару таблеток ибупрофена или еще чего-нибудь. Я не собираюсь трахать тебя, пока ты не придешь в себя.
Не дождавшись моей реакции на свой властный тон, она разворачивается, идет по коридору, заглядывает в ванную и с тихим щелчком закрывает дверь. Это хорошая мысль, и не потому что Настя мне так сказала, я и сама хочу немного успокоиться, поэтому иду на кухню в поисках воды, еды и ибупрофена.
Я слышу, как открывается дверь ванной, и она кричит:
– А где ты хранишь спортивные принадлежности или всякую хрень для серфинга?
– Мои что? – с набитым ртом спрашиваю я.
– Я не про доску спрашиваю, – я слышу, как она шарит по шкафам в прихожей и бормочет: – А, все, нашла.
Я залпом допиваю воду и смотрю, как она идет по коридору. Мое сердце замирает. Она стоит в дверном проеме, и я чувствую себя странно, немного напуганной. И особенно странно, что мне это нравится. Мне нравится мысль, что она такая – немного пугающая, не поддающаяся влиянию. Нравится, что она может ворваться в мою жизнь, вытесняя из нее все остальное.
Она держит в руках моток эластичного шнура.
– И откуда мне было знать, что ты искала именно это? – спрашиваю я.
– Могла бы догадаться, я ведь намекала про тот раз с веревкой, – она берет меня под руку и ведет в гостиную. Я немного спотыкаюсь, и она смотрит на меня, снимает свою бейсболку, взъерошив волосы другой рукой. – Надеюсь, ты не забудешь об этом.
Меня беспокоит воздействие её голоса. Он хриплый и напоминает мне дорогое виски, что стекает по горлу и горячит кровь. Думаю, что больше не могу притворяться: я полностью одержима Анастасией Ипатко.
– Я постараюсь, – шепчу я, приподнимаясь на носочках и целуя линию её челюсти.
– Не могу дождаться, когда ты начнешь умолять меня кончить, – она чуть приподнимает подбородок и облизывает свою нижнюю губу. – И не могу дождаться, когда ты будешь умолять меня не останавливаться.
Я мгновенно трезвею от предвкушения невероятного кайфа, когда её пальцы будут у меня внутри.
Кивком указывая на мою одежду, она бормочет:
– Сними все.
Я снимаю футболку, скидываю туфли и стягиваю джинсы. Она наблюдает за каждым моим движением, неторопливо разматывая шнур. Я купила его пару недель назад, чтобы закреплять вещи при перевозке, когда предыдущий перетерся, но блин. Такое использование тоже подойдет.
– В этот раз будет намного грубее, – говорит она, показывая на шнур, но, я надеюсь, она говорит не только о веревке, но и о том, как собирается меня трахнуть.
Я уже голая, и она подходит ближе, наклоняется и целует меня. Мне нравится её вкус – сегодня она как смесь пива и мяты; она издает довольное «М-м-м» и тихо спрашивает:
– Скажи мне, что тоже этого хочешь.
– Совершенно точно хочу.
Она очень осторожно обвязывает шнур вокруг моей грудной клетки, по груди и спине. Поднимает вверх по плечам и опять вниз по груди. Заводит мои руки за спину, так что я обхватываю свои локти руками, и закрепляет оставшийся шнур у позвоночника, прямо между лопатками.
Моя грудь обрисована шнуром, перекрещенном на грудине, а руки закреплены сзади. И как Настя сейчас на меня смотрит…
Я ощущаю себя гребаной королевой.
Она прижимает руку к моей груди, разведя пальцы в стороны. Я словно вырвана из жизни и теперь умираю от голода. Я еще ни с кем не чувствовала себя такой неуправляемой, как с ней.
Она проводит кончиком языка по моей нижней губе и, будто читая мои мысли, спрашивает:
– Тебе же нравится, когда я немного грубая, правда?
Я киваю. Я сейчас так нуждаюсь во многом. Я словно стою на краю, еще один шаг – и я получу все, чего так жажду, и она даст мне все это. Но так же знаю, что она заставит меня ждать, и это предвкушение заставляет меня дрожать.
– Ты хочешь, чтобы я была лишь немного грубой? – спрашивает она, и её руки немного дрожат, когда она прикасается к моему лицу. – Или хочешь бешеного траха?
– Бешеного.
Она глубоко выдыхает через ноздри, и воздух обжигает меня, как огонь.
Настя тянется рукой назад и снимает футболку через голову, затем идет лифчик, быстро расстегивает джинсы и опускает вниз их вместе с трусиками. Она смотрит на мое лицо, грудь, изучая мою реакцию на её обнажение. Затем отступает, садится на диван и подзывает меня пальцем.
– Садись ко мне на колени.
Я подхожу к ней, сажусь, оседлав её бедра, и неустойчиво покачиваюсь, но она удерживает меня за талию.
– Тебе удобно? – с тихим хрипом спрашивает она.
Когда я киваю, она руками проводит по моим бокам и обхватывает грудь, глядя на меня, начинает сосать, лизать и поигрывать пальцами. Её язык расслабленный, дразнящий.
Мои руки связаны, и она сама немного приподнимает меня, разворачивается и ложится на диван головой на подлокотник, вытянув ноги позади меня. Настя ставит меня так, чтобы мои ноги были раскрыты над её ртом, покачивает меня и стонет, прижимаясь к моей коже. Пока лижет меня, она продолжает говорить, как ей это нравится, какая я сладкая. Я слышу, как она произносит то, что мне так нравится, и я уже готова кончить. Я ощущаю жар, меня колотит. Она едва двигается, просто шепчет, целует и облизывает, и это так… Достаточно только её дыхания, тепла и прикосновения языка к клитору… И меня бросает в пот от напряжения, когда я пытаюсь удержать собственное тело в вертикальном положении. Её глаза горят, руки с груди перемещаются на шнур сзади, и она притягивает меня сильнее к себе.