Я не могу схватиться за диван. Не могу ухватиться за неё. И не могу сосредоточится ни на чем, кроме всего этого, и это так хорошо, что я готова отпустить. Сдаться. Я извиваюсь от этого интенсивного удовольствия, широко расставив ноги и ощущая, как тело жаждет больше трения, больше влаги, больше её самой. Весь мой вес на её руках, и я кончаю так сильно, что мои ноги дрожат, спина резко выгибается, и я не сдерживаю крик. Может быть, это скорее визг – я не понимаю свои чувства, я взрываюсь, растекаюсь и собираюсь снова, а она все еще продолжает говорить:
Умница
Ох, блять, как хорошо
Тебе нравится?
Нравится?
Ты, как конфетка у меня во рту, блять, такая сладенькая
Мокрая и такая готовая
Хочешь, чтобы я тебя сейчас оттрахала?
Именно этот вопрос возвращает меня к действительности.
– Да, пожалуйста… сейчас.
Её руки держат меня за бедра, она поцелуями скользит по моему животу, груди, шее, пока сама поднимается и снова усаживает меня к себе на колени.
– Подожди, подожди, подожди, – рычит она, когда её пальцы потираются у меня между ног. Я всхлипываю, хочу чувствовать её в себе, чтобы она потеряла контроль.
Я задыхаюсь, по шее и груди стекают капельки пота. Чувствую прохладный воздух на лбу и на животе. Я дрожу возле неё, пытаюсь сосредоточится, но это бесполезно. Настя великолепна, красивая грудь с идеальными сосками, каждая мышца напряжена и кожа влажная от пота.
– О боже… – задыхаюсь я, когда она целует мою грудь, посасывает сосок и стонет.
Я еще никогда не чувствовала такого отчаяния – я связана, а она такая сильная и может делать все, что пожелает, но… смотрите – как она заботлива и сосредоточена на мне, как она заставляет меня кончать, расхваливая, говорит со мной. И у меня в голове появляется маленькое сомнение, что это не просто мой способ сбежать от реальности.
Все дело в ней самой.
– Скорее, – заскулила я.
Она придерживает меня рукой за бедро, кончиками пальцев другой слегка надавливает на клитор и шепчет:
– Хорошо, тише, тише. Все, я готова, готова. Иди ко мне, сейчас.
Настя помогает мне опуститься, и вот её пальцы во мне… О боже. Я дрожу, дико хочется двигаться, но она держит меня свободной рукой за волосы. Её пальцы глубоко, так глубоко во мне – и я могу поклясться, что чувствую её пульс и её потребность раствориться во мне.
Она стонет, слегка покачивая рукой.
– Не произноси ни звука, – бормочет она у моей шеи. – Твои маленькие стоны могут заставить меня кончить раньше времени.
Я прикусываю губу, чтобы замолчать, и она награждает меня за это поцелуем. Она держит меня за попу и поднимает и опускает меня, а когда снова приподнимает, то удерживает на весу и начинает быстрые безжалостные толчки снизу вверх. Она все это время что-то говорит, а я даже не понимаю и половины, потому что начинаю отключаться. Я воспринимаю только звук её голоса, его глубину и уверенность. Слова такие приятные, ведут за собой, и я теряюсь, да и черт с этим, я ничего не понимаю от удовольствия.
Это так хорошо. Так приятно.
Сейчас я могу думать только об одном, снова и снова. Она заставляет меня смотреть ей прямо в глаза, и мне кажется, я чувствую, что она хочет именно этого. Но как смотрит на меня она… Со всей силой, одержимостью, нежностью и обожанием. Я не могу отвести взгляд, да и не хочу.
Я не помню, чтобы кончала когда-нибудь так сильно, чтобы не могла понять, откуда все началось и как долго это продлится. Я стараюсь быть тихой, очень стараюсь, но с моих губ срывается крик, и я чувствую вкус крови на губах. Я сдаюсь, кричу и сопротивляюсь шнуру, словно меня разрывает на куски неистовое блаженство.
Настя рычит и двигается быстро и жестко, а когда она уже близко, натягивает узел шнура, входит так глубоко, как только возможно и сильно кончает.
Она замедляется и потом замирает, обнимает меня и тихо стонет у моей шеи с каждом выдохом: «Блять, блять, блять» – еще долго, после того как кончила. Меня обнимают её подрагивающие от напряжения руки, она мокрая от пота, и я еще никогда и ни с кем не чувствовала себя такой потрясенной.
Я понимаю, что сейчас разревусь, как раз за секунду до того как по моим щекам начинают литься слезы. Её лицо по-прежнему прижато к моей шее, дыхание понемногу выравнивается.
– Полина, пожалуйста, не двигайся, дай мне минутку.
Я не думаю, что смогла, даже если бы захотела. Я не хочу вставать с неё.
Она губами прижимается к моим плечам и начинает медленно массировать мои бедра, попу, спину.
А потом она начинает развязывать узел на моей спине.
– Нет, – почти задыхаюсь я.
Она смотрит на меня, видит слезы на щеках и, возможно, думает, что я не хочу, чтобы она меня освобождала. Я и сама не знаю, почему плачу. Я истощена, и если она не может больше быть во мне, мне нужно оставаться связанной. А если я не могу быть связанной, то мне нужен другой способ почувствовать, что я её, и она заботится обо мне. Что она обо всем позаботится и все исправит, потому что сама я не знаю, как это сделать.
Настя проводит большими пальцами по моему лицу.
– Милая, я должна, иначе останутся следы.
Просто мне кажется, это единственное, что удерживает меня целостной.
– Я знаю, – говорит она.
Боже мой. Я сказала это вслух.
– Ш-ш-ш, иди ко мне, – она разворачивает меня, как подарок, бережно поглаживая следы от шнура, поднимает меня, как пушинку, словно у меня нет костей и мышц – только кожа, кровь и похоть – и несет в спальню.
– Сюда? – указывая на дверь в конце коридора, спрашивает она.
Я киваю, и она заходит, одной рукой снимает покрывало и кладет меня на кровать. Я пугаюсь, что она сейчас уйдет, но она остается. Ложится позади меня, прижимаясь ближе, успокаивающе проводит рукой по бедру, через живот вверх к груди, мягко очерчивает ее своей рукой и целует в шею.
– Скажи, что с тобой все в порядке, – хрипло просит она. – Что я не сделала тебе больно.
– Я в порядке, – я делаю глубокий вдох и срывающимся на выдохе голосом говорю: – Только не уходи.
– Я и не думала, да я и не смогу. Я… Это и для меня было так же интенсивно. Я… Ладно, забудь.
***
Обычно я сплю очень чутко, но сегодня даже не просыпалась среди ночи. Ни попить, ни в туалет, ни даже чтобы перевернуться и завернуться в прохладные простыни. Когда я открываю глаза, солнце уже высоко, а мы с Настей лежим в той же позе, в какой и заснули.
Я пообещала себе кучу вещей: новые туфли, мороженное на завтрак обед и ужин и послеобеденный заплыв, только бы иметь сейчас силы встать с кровати, а не перевернуть её на спину и не трахнуть, чтобы еще раз увидеть тот взгляд, каким она вчера смотрела на меня.
Я встаю с постели, потому что ужасаюсь, ведь первое, о чем я должна была подумать – это мама, которую я должна отвезти на консультацию после обеда, и то, как она спала прошлой ночью. Ведь так на самом деле должно быть. Пусть не всегда, но, боже мой, как минимум последние пару недель, когда моя семья – смысл моей жизни, моя вселенная – нуждается во мне.
Я варю кофе, когда на кухню входит Настя в одном нижнем белье, которое она нашла на полу в гостиной. Я даже не заглядывала туда, так как знаю, что увижу небрежно валяющийся на ковре шнур.
Она потирает глаза, подходит ко мне и целует в шею. Из-за того, что я стараюсь не реагировать и немного напрягаюсь, я слышу её смешок у самой шеи.
– Мне тоже немного не по себе после вчерашнего, – заверяет меня она.
– Да я не то чтобы… – начинаю объяснять я. Она немного отклоняется и смотрит на меня, её взгляд невозможно прочесть, пока она слушает. – Мне просто нужно было отвлечься, но мне совершенно не нужна еще одна одержимость.
Молодец, Полина, прямо в лоб.
Но она уже понимающе кивает. И выглядит чуть более спокойной.
– Я уважаю это, – говорит она, убирая руки с моих бедер, и отходит. Именно это мне сейчас и нужно, но внутри… как-то не по себе. Настя добавляет: – Между прочим, мы с тобой в одной лодке. И прошлой ночью ты перестала быть просто легким трахом.