Наверное, я какая-то мазохистка, чем иначе можно объяснить всю эту пытку?
Кожа Полины еще теплая ото сна, ее тяжелые руки и ноги лежат на мне. Я ни за что не продержусь дольше минуты, если она продолжит смотреть на меня вот так – сонно и жадно – особенно когда нас ничего не разделяет.
Мне хватает секунды решить перевернуть ее, устроиться сверху и войти в нее. Ее ноги широко расставлены, колени согнуты и прижаты ко мне.
– Я всего лишь хочу чувствовать тебя, – снова говорю я, пытаясь не обращать внимания на ее нетерпеливые кивки и на то, как охотно она со мной соглашается. Ее рот слишком соблазнительный, ее влажные губы приоткрыты, и я наклоняюсь и пробую ее. – Если хочешь… я могу выйти.
Она перемежает свои слова легкими покусываниями:
– А ты можешь… кончить… на меня?
Всегда были вещи, которых я избегала в своих мыслях – секс, который может привести к новым и более длительным отношениям. Я хотела, чтобы он был грязным, грубым, немного непристойным и немного запретным. Я хочу заклеймить Полину по всему телу, попробовать все, о чем она мечтает, видеть следы от веревки и зубов и покраснения от порки на ее коже.
Мне нравится, что она хочет того же самого.
– Ты этого хочешь? – спрашиваю я, медленно прижимаясь внутри пальцами и почти рыча от удовольствия. – Хочешь видеть это на своей коже?
Полина запрокидывает голову, сжимая в кулаке простыни. Ее сиськи двигаются при каждом моем толчке, матрас поскрипывает, и я смутно осознаю, что за стеной соседи. Но единственное, что меня заботит – это как она сжимает меня изнутри, как ее кожа смотрится в лунном свете, и те сладкие звуки, что вырываются из ее рта с каждым моим движением.
Я уже слишком близко, и это слишком быстро, но, кажется, нас это не волнует. По позвоночнику пробегает горячий ток, оседая внизу тела. Я чувствую, что стала еще мокрее, рука еще сильнее сжимает ее бедро, и я на самом деле боюсь, что на утро у нее останутся синяки.
И тут Полина кончает, пульсируя и сжимаясь вокруг меня. Я уже на волоске, двигаясь сквозь ее оргазм, я сжимаю челюсть и напрягаю все тело, чтобы хоть немного сдержать свой. Она задыхается, приподнимается ко мне и проводит рукой вниз по торсу до того места, где мы соединяемся. Со стоном я выхожу из нее, двигая рукой от клитора до входа, как в тумане, и мой оргазм уже так близко, что в ушах звенит. Ее имя соскользнуло с моих губ, и хотела бы я, чтобы сейчас горел свет, и я могла видеть ее лицо, когда кончаю ей на живот.
Полина смотрит на мою смазку на своей коже, и размазывает её пальцем вокруг соска. Это было так инстинктивно и так по-собственнически… что именно в этот момент я понимаю: я без ума от этой девчонки.
Я падаю на кровать, не чувствуя конечностей, сердце бешено стучит, и мне нужно восстановить дыхание и работу рук и ног.
– Ты останешься на ночь? – спрашивает Полина, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее.
– Да, но я завтракаю с девочками. Поэтому надолго остаться не смогу.
Полина зевает, потом берет футболку и вытирает весь беспорядок со своей кожи.
– Мне в любом случае нужно с утра отвезти маму, – рассеянно говорит она. – Я тебя разбужу, когда буду уходить.
Я киваю и целую Полю в подбородок, затем щеку, чувствуя жар ее кожи на своих губах.
– Люблю тебя, – говорит она, закрывая глаза.
Сейчас, наверное, три ночи, и я говорю: «Я тоже тебя люблю» в ответ, притягиваю ее ближе, подстраиваясь своим телом под ее. Я так устала, но все же замечаю, что что-то здесь не так. Хотела бы я быть не такой сонной, чтобы понять, что именно.
***
Полина встала ни свет ни заря, как и говорила. Она разбудила меня поцелуями и приглашением принять душ вместе. И я трахнула ее у стены в ванной, перед тем как закончить душ.
По утрам Сан-Диего пахнет океаном и соленым ветром, и кажется, что он окутывает тебя, как старый плед. Этот запах настолько напоминает о доме, что если я закрою глаза, могу почти забыть, что нахожусь в тысячах километров от дома и занимаюсь совсем не тем, чем должна. И это слегка нервирует.
Или даже пугает? Сколько раз мне казалось, что я все делаю правильно, и что не хочу уезжать отсюда.
Звонок Кирилла вернул меня в реальность и вырвал из нашего с Полиной мыльного пузыря. Я написала ему сообщение после той встречи с представителями телеканала:
«Все прошло удачно, есть о чем подумать, подробности позже».
Но я так и не сделала этого – ни тем вечером, ни следующим утром – надеясь, что так дам им время решить, какого хера нам всем теперь делать с нашими жизнями. У меня до сих пор нет ни одной идеи. Конечно же, когда я ему перезвонила, включилась голосовая почта, ведь было 8 утра, и они работали, а я пообещала, что сегодня вечером вернусь домой и все объясню.
Теперь осталось только решить, что именно, черт возьми, я им скажу.
С одной стороны, я рада, что братья сейчас настолько заняты, что им некогда думать о той встрече, или даже сообразить, что я всячески избегаю обсуждать эту тему. Хотя я в жизни никогда не вела себя настолько безответственно.
Согласиться ли нам на шоу? Или, может, не стоит? Условия у них замечательные, да и деньги приличные. Но это полностью изменит нас: и образ жизни, и то, как на нас будут смотреть другие. И как мы будем себя вести. А что будет с Полиной – получится ли у нас что-то? Еще недавно я и подумать не могла о наших возможных отношениях. А сейчас, мать вашу, только об этом и думаю. Если я не брошу семью и бизнес, я не вижу ни одной возможности бывать в Калифорнии. И если у Полины нет каких-то идей, она не сможет в ближайшее время переехать ко мне на Ванкувер.
Поля на причале или на нашей развалине-лодке… Не думаю, что когда-либо буду готова увидеть это зрелище.
Я уверена, расскажи я все Лере и Свете, мне бы полегчало, но я чувствую свою вину, что держала их в неведении. Честно говоря, мы и виделись-то не так часто, как нам бы хотелось, именно поэтому сейчас я еду узкими улочками квартала Gaslamp, паркую свой огромный грузовик, чтобы встретиться с ними за завтраком.
На улицах этим ранним утром пусто, по дороге я встречаю пару машин и несколько озабоченных своим здоровьем человек на пробежке. Я замечаю машину Леры, когда поворачиваю в сторону Maryjane’s.
Вижу девочек на диване в задней части зала, где повсюду красовались портреты Мика Джаггера и сбоку от них включенный на музыкальном канале телик.
– Дамы, – приветствую я, присаживаясь рядом со Светой. – На улице прекрасный денек.
– Настя, – отвечает Света. Она берет стоящую передо мной чашку и наливает в нее кофе из принесенного официанткой кофейника. – Мы тебе уже заказали. Выбрали самое мужественное блюдо в меню.
Я смеюсь.
– Спасибо.
Лера сидит напротив меня
– Ты с утра сама любезность. Скажи, кого мы за это должны поблагодарить?
– И тебе тоже доброе утро, Лер.
Лера наклоняется, поправляя очки на носу, и ставит локти на стол.
– Ты права, где мои манеры? Доброе утро, Анастасия. Как дела?
Рядом со мной посмеивается Света.
– Я отлично, спасибо. Как у тебя дела, Валерия?
– Хорошо, все хорошо. – кивая, отвечает она. – Я тут заметила, что ты не ночевала дома. Да и вообще не часто бываешь дома в последнее время. Я уже начала волноваться. Молодая девушка, одна в большом незнакомом городе, гуляющая ночью по улицам…
– А вот об этом подробнее, – вклинивается Света, отпивая свой кофе.
Но Лера все продолжает:
– Ты никогда не была женщиной, цепляющей девушек на одну ночь, поэтому меня распирает любопытство, с кем же ты была все это время.
– Я была с Полиной, – признаюсь я. – Мы, э-э, как бы… видимся.
Я была спасена от допроса с пристрастием, потому что как раз в этот момент официантка приносит наш завтрак.
– Ого. Это точно завтрак настоящего мужика, – я смотрю на тарелку с тостами, беконом и глазунью с жидким желтком.
– Могу я попросить еще немного вот этого… – спрашивает ее Света, держа в руках маленькую белую емкость, наполненную какой-то коричневой сахарной смесью. – Похоже, я… – она останавливается, держа палец у рта и подбирая нужное слово. – М-м-м… comment ce dire? Когда любишь сладости?