– Звучит хорошо, – кратко отвечаю, подвинувшись к солнцу.
– Мне кажется, тебе понравится фильм, – его улыбка сразу меняется, становится озорной и настоящей. – Он о девушках на лодке.
– Ой, очень смешно, – я брызгаю на него. Я соскучилась по его смеху и легким улыбкам, так что если подтрунивание надо мной по поводу Насти или другой девушки сделает его счастливее, он может развлекаться столько, сколько ему захочется.
– Так чем ты вчера занималась?
Я быстро ныряю под воду, чтобы намочить волосы.
– Была у Таси.
Чувствую, как он смотрит на меня и ждет. Он привык, что я делюсь подробностями.
– И как? Повеселилась?
– Да, было нормально, – я пытаюсь увильнуть от ответа и смотрю на него, щурясь от солнца. – Кстати, забавно получилось… Настя тоже там была.
Я вижу, как поднимаются его брови.
– Значит, Настя, да?
Я всегда полагалась на папино мнение, чтобы разобраться со своими делами, переживаниями или приключениями.
Так что он был в курсе всех подробностей моей поездки в Вегасе: как мы встретились в баре, напились и поженились. Конечно, он знает только сокращенную версию: я рассказала, что мы просто вместе днем сходили и все аннулировали.
Также он знает, что я летала к Насте на один день. И когда папа услышал, что Настя тоже вчера была на вечеринке, он сложил два и два.
– Это было неплохое отвлечение… – бормочу я и чуть тише добавляю: – Хотя ничего особо и не было.
Папины глаза заблестели, он еле сдерживается, чтобы не начать меня поддразнивать.
– Так она приехала на грандиозное открытие?
Я киваю, пропуская ту часть, что Настя останется в городе на пару недель. Я сама не знаю, как реагировать на эту новость: радоваться или злиться. У меня сейчас и так достаточно мыслей в голове, поэтому не знаю, стану ли я специально искать встречи с ней.
Папа наблюдает за мной, как я рисую каракули мокрым пальцем на бетонном покрытии. Я никогда не скрывала от него свой интерес к девушкам, девчачьи драмы, страхи или простые жизненные переживания. Пока я росла, мы договорились, если случится что-то важное, я сразу же приду к нему, и папа не будет читать мне лекции, осуждать или, как мама называет, показывать «Покровительственную Латиноамериканскую Ярость».
– Отвлечение иногда может быть приятным, – глядя на меня, замечает он.
Я молча пожимаю плечами.
– У тебя сейчас столько всего происходит, и очень обидно, что она живет так далеко от тебя.
Я поднимаю на него взгляд.
– Она пробудет здесь еще пару недель.
Папа смеется над моим мрачным выражением лица и выходит из бассейна. Вода стекает к его ногам, отражая сотни солнечных лучей на земле.
– Я обожаю тебя, моя красивая маленькая злючка, – он берет полотенце и вытирает грудь и руки, продолжая говорить. – И я тебя знаю. Ты уже надумала кучу причин, чтобы с ней не встречаться.
– Конечно, я не должна…
Он мягко обрывает меня на полуслове, приподнимая руку вверх.
– Семья для тебя – самое важное, именно так я тебя воспитывал. Скоро ты будешь присутствовать на каждой встрече с врачом и будешь рядом каждую секунду. Ты постоянно будешь на связи и прочитаешь все возможное, что только найдешь. Будешь ухаживать за ней, кормить, укутывать, делать подарки, смотреть вместе кино. Я буду делать то же самое, и это будет сводить твою маму с ума, – он садится рядом. – Пожалуйста, Тюльпанчик, позволь себе немного отвлечься, повеселись. Я тебе немного завидую.
***
Дом Леры – это крошечный, одноэтажный коттедж на пляже Пасифик, цвета морской волны и с красными ставнями. Тротуар перед домом в небольших трещинах, а газон пестрит желтыми, зелеными и бордовыми цветами. По сравнению с глянцевым магазином Леры, её дом, конечно, проигрывает. Но я знаю, сколько стоит аренда в таком месте, а наличие крыши с шикарным видом на закат – это огромный бонус.
Немного поплавав, я вернулась в дом и нашла родителей сидящими в обнимку в гостиной. Я предложила сделать им ланч, но они не были голодны. Предложила побегать по их поручениям, но у них и этого нет. Я постояла, а потом потихоньку ушла в свою комнату, видя папину грустную улыбку.
Я буду нужна маме, но только не сегодня. Сейчас ей нужен только ее мужчина, именно он сейчас – весь ее мир.
Я доезжаю до Леры, как в тумане, на автопилоте, стараясь не предугадывать свое следующее действие. Папа практически подтолкнул меня насладиться Настей – хотя и не такими словами – но почему бы и нет? У нас нет никаких ожиданий друг от друга. Суммарно мы провели вместе не больше одного дня, и большую часть этого времени – голыми. До этих выходных наш самый большой разговор случился, когда я появилась у неё на пороге, и она предложила располагаться и чувствовать себя, как дома.
Широко улыбаясь, увидев дверной молоток в виде R2-D2, я дважды стучу в дверь.
В доме тихо, и морской ветер хлещет меня по ладоням. Наконец, я слышу шаги, и открывается входная дверь.
Настя стягивает кухонное полотенце со своего плеча и вытирает руки. Она без рубашки, и джинсы сидят на бедрах так низко, что я вижу черную резинку её трусиков.
– Привет, Имбирная Барби.
Один удар сердца, и я перестаю переживать, ненавидя этот момент. Я чувствую себя уязвимой и на грани слез, но не ожидаю особенного сочувствия от Насти. Пьяная Настя – это просто аномалия, игривая и мягкая во всех отношениях. Настя в свете дня – умелая и грубоватая, она хороша в рыбалке, сексе и – судя по всему – даже в мытье посуды.
– Знаешь, что… – глядя на свою припаркованную машину, говорю я. – Это была глупая идея.
– Подожди, ты ведь пришла увидеться со мной, не с Лерой? – она делает шаг ближе.
– Да…
– Ты пришла, чтобы закончить вчера начатое?
Я уже собираюсь уходить, не зная, что ответить на её слишком прямой вопрос. Я имею в виду, конечно, я пришла за этим. Но это больше, чем просто желание пошалить. То, чего я хочу с Настей – это секс, который полностью поглощает меня и выключает мозг. Я не хочу играть в кошки-мышки, не хочу это обсуждать. Просто хочу делать это.
Я слышу игривую насмешку в её голосе:
– Если ты этого хочешь, тебе нужно просто сказать, Полина.
Я стою лицом к дороге и делаю несколько глубоких вдохов. Мимо проезжает машина с такой низкой посадкой, что почти царапает асфальт, звуки басов разносятся в разные стороны и вибрируют под ногами. Машина замедляется, и на меня пялится парень с пассажирского сидения.
Последняя юная и странная, с которой я встречался, была рыжей,– доносятся слова песни, искажаясь через дерьмовые динамики.
Я расправляю плечи, когда взгляд парней с моего лица опускается на грудь.
Я отвел ее в дом, и она мне отсосала.
После таких слов песни парень широко улыбается, поднимая брови и как бы спрашивая, может ли это быть правдой, словно именно я была той сумасшедшей. Машина останавливается посреди улицы, будто водитель ждет, что я запрыгну к ним в машину и поеду развлекаться. Я хочу подойти к своей, но чувствую себя в ловушке между этими парнями и дерзкой сучкой у себя за спиной.
Настя выходит из дома, убирает полотенце и встает передо мной, закрывая меня одним плечом, и смотрит на придурков в машине.
– И какого хера уставились? – рычит она себе под нос.
Теперь мне плевать на них. Меня никто, кроме папы, никогда не защищал. А девушки, с которыми я спала, могли или притвориться, что не замечают машину, или тревожно прошептать, чтобы я возвращалась в дом. Но в отличие от остальных, Настя просто огромная. Я никогда не видела её кожу на солнце, но, похоже, они встречались тысячу раз. Я, конечно, высокая, но она на несколько дюймов выше меня. У неё красивая, загорелая грудь без единой татуировки, только с небольшими шрамами. Порез там, отметина здесь. Она видела гораздо больше настоящей жизни, чем живущие тут девочки-серферши или тощие уличные бандиты. Машина с визгом стартует и двигается дальше по улице.
– Эти мудаки даже близко не знают, как с тобой обращаться, – тихо говорит она, глядя на меня, словно я уже согласилась с ними ехать. И снова этот её взгляд, точно такой же, как я видела вчера – собственнический, с интересом и голодом – как будто она увидела другую меня, не ту, которой всегда считала… И что, возможно, та я ей понравилась.