Некоторые немедленно повернулись и открыли по нам стрельбу. Это были те самые солдаты, которыми мы командовали несколько часов назад. Не знаю, узнали они нас или нет. Возможно, нет. Они были готовы стрелять во все, что двигается.
Уилленс дал по ним очередь из своего «Узи», и мы рванули вперед. Он никого не задел. Очередь он дал для того, чтобы они услышали звук автоматического оружия. Он был теперь им хорошо знаком, и никто за нами не погнался.
Следующей шайкой, на которую мы нарвались, командовал офицер из черномазых, и в отличие от других они не были пьяны. Они перегородили дорогу бензиновыми бочками и готовили пищу на костре, разведенном на берегу реки. Это было недалеко от того места, где бревна, привозимые с холмов, перегружали на баржи. Поодаль справа находился бетонный причал с большим краном.
Офицер уставился на нас мутными глазами, а двое его солдат угрожающе наставили свои штыки.
Уилленс не обращал на них внимания. Его взор был прикован к офицеру.
– Все в порядке? – спросил он на своем ломаном французском.
Офицер помялся. Уилленс продолжал шагать.
– Хорошо, – сказал он. – Скоро прибудет комендант, чтобы проверить ваш пост.
Когда мы проходили мимо, офицер вроде даже ответил на небрежное приветствие Уилленса.
Мы очутились за пределами города Амари.
Мы прошли еще с полкилометра. Дорога теперь пошла в гору, а затем начинала уходить в сторону от реки. По ней к порту спускались лесовозы, и если бы мы продолжали двигаться вдоль нее дальше, то дошли бы до пересечения с главной дорогой у пивоварни.
Уилленс остановился и достал свой фонарь.
Справа от дороги вниз к берегу реки вел крутой откос, покрытый скользкой на вид растительностью.
– Спуск не из приятных, – сказал Уилленс, – но другого пути нет.
Он начал спускаться, я двинулся за ним, скользя на спине, натыкаясь в темноте ногами на кусты, вслепую хватаясь за всякие ветки, обдиравшие мне руки. Веткой сшибло мою шляпу, но я и не попытался поднять ее. Было слышно, как Уилленс где-то впереди меня отборно сквернословит. Потом он окликнул меня.
– Придержись! Не так быстро, а то очутишься в трясине!
Я судорожно хватался за ветки. Ремень от сумки закрутился вокруг шеи. И тут я оказался в трясине, во всяком случае, по колено. Что сверху казалось берегом реки, было на самом деле полосой болота. Оно чертовски воняло.
Уилленс тоже увяз в нем. Он опять достал свой фонарь, и я увидел, как он вскарабкался на гниющий ствол дерева. Когда я до него добрался, он начал подавать фонарем сигналы на другой берег.
Глава II
Наконец подошла моторка. Человек за рулем сбавил ход и пытался подвести ее к берегу. На носу сидел еще один человек с автоматом. Уилленс окликнул его:
– Это ты, Джен?
– Да. Все в порядке?
– О'кей. Не подходите ближе. Тут густые водоросли. Мы будем пробираться к вам.
У меня хватило ума держать свою сумку сухой над головой, пока мы брели по грудь в воде к лодке, но у меня не было сил в нее забраться. Уилленсу и этому Джену пришлось меня в нее втаскивать.
Думается, я на некоторое время потерял сознание.
Я помню, как лодка развернулась, громче заработал мотор, а больше ничего, пока Уилленс не начал тыкать меня в плечо.
– Давай, Артур, – говорил он, – подержись еще немного. Подожди спать. Мы уже почти на месте.
Я открыл глаза.
Лодка шла полным ходом, подпрыгивая на струях быстрого течения посредине реки, по направлению к ленточке огоньков на далеком берегу.
– Чанга? – спросил я.
– Чанга. – Он поднял руку и отстегнул со своей рубашки значок офицера Республики Махинди. – Мы теперь в Угази, – сказал он. – Лучше избавиться от этих побрякушек. Они нам больше не понадобятся.
Он швырнул значок за борт.
Я свой тоже снял, но не выбросил, а положил в карман. Никогда нельзя угадать, когда та или иная вещь может пригодиться. А потом все-таки это был офицерский значок.
Огни приблизились, и моторка слегка изменила курс.
– А что с этими? – я показал на «Узи».
– Лучше оставить их в лодке. – Я видел, как он ухмыльнулся. – К счастью, я напомнил тебе его прихватить. Он пришелся как нельзя кстати.
Вот и вся благодарность за то, что я спас его от Гутара.
Я не очень-то переживал. Как говаривал мой отец, «когда человек говорит, что он тебе благодарен, держи ухо остро. Значит, подлюга намерен опять объявиться».
Действительно имело значение лишь то, что белый макака, «жирный дурачок», не «накладывал себе в штаны где-нибудь в уголке», а, когда настал решительный момент, встретил его с оружием в руках и набрался духу пустить оружие в ход.
Теперь у Робинзона была шишка на голове, а Пятница обрел свободу.
Глава III
Я провел неделю в отеле в Чанге.
Город был забит угазийскими войсками, и они все прибывали и прибывали. Некоторые были вооружены автоматами, появилось даже несколько бронетранспортеров. Но ничего не случилось, что могло бы изменить ситуацию. Не было ни перемирия, ни отправки пленных, как предсказывал Кинк. Гарнизон Амари оставался в казармах, а другие угазийские войска – на своем берегу реки. Как предугадал Веле, Угази перекрыла движение барж СММАК из Матендо. Две баржи потопили орудийным огнем, один буксир был поврежден. После этого баржи оставались в Матендо, а вагонетки с рудой из Кавайды перестали циркулировать. И Угази, и Махинди обратились в Совет Безопасности. Дело, похоже, зашло в тупик.
Уилленс устроил так, что УМАД оплачивал мое проживание в отеле, но его долговая расписка оставалась у меня. Когда я ему об этом напомнил, он с легкостью сказал, что, пока не прояснится вся ситуация, ничего нельзя уладить.
Я расценил это так, что, если УМАД выиграет, мне могут и заплатить, а если СММАК удержит захваченный кусок, мне наверняка ничего не обломится.
Поначалу ему вообще было не до меня. Он был слишком занят проблемой заполучить обратно свою жену. Не знаю точно, как ему этого удалось добиться, но кой-какие догадки у меня есть. В Чанге объявились один или два корреспондента информационных агентств, и я полагаю, он сумел передать Кинку, что, если его жену не переправят к нему немедленно, он расскажет всю историю с подробностями. Для СММАК, которая в данный момент была легко уязвима перед лицом мирового общественного мнения и старалась приукрасить дело так, чтобы от нее несло на версту розами, такая угроза кое-что да значила.
Какие бы каналы ни были пущены в ход, дело выгорело. Барбара Уилленс появилась через три дня. Ее переправили через зону «Б», эвакуация которой еще не была завершена.
Именно от нее я получил в конце недели урок этики большого бизнеса, который, возможно, перевернул всю мою жизнь.
Ее муж отправился на совещание в столицу, а мы сидели с легкой выпивкой на веранде отеля. Я был впервые наедине с ней с той ночи в подготовительном лагере.
– Жаль, что не все получилось так, как планировалось, Артур, – сказала она.
– Я старался, как мог, миссис Уилленс.
– Адриан мне так и сказал. Жалко, вышло не так уж хорошо.
Мне ее тон показался слишком прохладным. В конце концов, именно она говорила, что мои дела могут здорово поправиться.
– Очень жалко, – сухо сказал я. – Если бы я сделал меньше или совсем ничего, я бы сейчас был на стороне, которая выиграла.
– По их условиям – да. – Она приятно улыбнулась. – Вы не часто выигрывали, Артур, не так ли?
Что за вопрос мужчине!
– Я выжил.
Ответ, казалось, ее позабавил.
– Что же, можно полагать, это тоже своего рода выигрыш. Но если это вам принесет утешение, знайте: вы и сейчас не потеряли ничего.
– Не считая моей работы на СММАК.
– Ну, в любом случае ее хватило бы ненадолго. Вы ведь, наверное, знаете, что будет дальше?
– Скорее всего, Угази и Махинди вступят в войну. Она покачала головой.
– Ничего подобного. Воевать уже не за что. Игра закончена. УМАД и СММАК пришли к соглашению.
– К соглашению! – Мне подумалось, что она шутит.