— Хорошо.
— И не забудьте прихватить стаканы из-под зубных щеток.
Гутар — из тех, кто всегда найдет мальчика на побегушках.
Когда я вернулся, он стоял облокотившись о поручни и смотрел на волны за кормой. Он взял у меня бренди и, разлив остатки по стаканам, кинул пустую бутылку за борт.
— Ваше здоровье, — выдохнул француз.
— Ваше, — отозвался я.
Я снова сел в шезлонг, мечтая, чтобы Гутар оставил меня одного. Мне не хотелось ни разговаривать, ни думать, только выпить напоследок немного бренди. Но Гутар опять разлегся в шезлонге, закинув ноги на нижний поручень.
— Вы хотите остаться в Порт-Саиде? — полюбопытствовал он.
— Не больше, чем потребует необходимость.
— А куда отправитесь потом?
— Может быть, на Кипр.
— Почему именно туда?
— Да какая разница?
— Вы не боитесь, что вас оттуда вышлют? Сейчас киприоты заодно с греками.
— Сомневаюсь, чтобы греки стали из-за меня что-то предпринимать.
На самом деле я об этом просто не подумал. И мне еще больше захотелось, чтобы Гутар ушел.
— Ну, я не стал бы так рисковать. А кроме того, что вас ждет на Кипре?
На этот вопрос у меня не было ответа, и я отделался неопределенным ворчанием.
— Вы знаете Лоренсу-Маркиш, куда плывет наше судно? — не отставал француз. — Бывали там когда-нибудь?
— Нет.
— А мне кое-что порассказал капитан. Эта страна в португальском Мозамбике еще принадлежит белым без всякой чепухи с национальным суверенитетом. И власти знают, как обращаться с макаками.
Макаки вообще-то обезьяны, но в устах Гутара это слово означает «негр» или «темнокожий». В английской школе меня дразнили черномазым, поскольку я родился в Египте. Кожа у меня вовсе не темная, поэтому я старался не обращать особого внимания на кличку, но в глубине души было обидно. Гутар обладал мерзейшей способностью напоминать мне о том, что я старался забыть.
Я промолчал.
— Девяносто девять процентов макак, — продолжал он, — и всего один процент белых, но только этот один процент имеет там вес и значение. Шкипер считает, что я могу получить визу в португальском консульстве Порт-Саида.
Это меня поразило:
— И вы туда поедете?
— Именно это я сейчас и обдумываю.
— Но ведь Мозамбик чертовски далеко!
— Да всего семнадцать дней или около того. Капитан сказал, что, если я запишусь помощником стюарда, он провезет меня в Лоренсу-Маркиш за сто двадцать пять долларов.
— Но что вы там будете делать?
— Думаю, очень скоро подыщу себе какую-нибудь работу. Я умею обращаться с макаками, так что кому-нибудь да пригожусь.
— А как насчет языка? Разве вы говорите на португальском?
— Немного понимаю по-испански. Это пустяки, скоро научусь. Кроме того, кэп уверяет, что там говорят на всех языках понемногу. Есть в тех краях и еще один большой город — Бейра. Это морской порт Родезии. Уж там-то наверняка многие говорят по-английски. А значит, и это вполне подойдет.
— Мне?
— А что вам терять?
Я старался вспомнить, есть ли мне что терять, кроме жизни и свободы.
— Жену, — наконец сказал я.
Он усмехнулся:
— Я видел ее фотографию. Очень красивая женщина. Думаете, она приедет к вам на Кипр?
Нет, ни на что такое я не рассчитывал. Честно говоря, я не особенно беспокоился о Ники. И уж во всяком случае, не тешил себя иллюзиями на ее счет. Если, вернувшись с гастролей, она не застанет меня дома, то просто будет жить своей жизнью, и вскоре мое место займет кто-то другой.
— А с какой стати капитан хочет записать вас помощником стюарда? — спросил я.
— Чтобы не платить пошлину за провоз пассажира через Суэцкий канал. Может, он и вам придумает какую-нибудь должность. Хотите, спрошу? Я ему понравился.
— Когда вы должны объявить о своем решении?
— Завтра, до того как мы войдем в порт. Но я уже почти решился. Хватит с меня всяких Хейков, больше я этого не потерплю. Надо заиметь что-то свое. Может, я найду что-нибудь в Мозамбике, а может, и нет. Но если не искать, точно ничего не найдешь.
Гутар, противно рыгнув, допил остатки бренди. Теперь он уже здорово окосел. Начало сказываться действие бренди, выпитого после джина. Француз сунул мне в руку свой стаканчик и встал. Сначала он здорово качнулся, но сумел выпрямиться и, старательно удерживая равновесие, побрел в каюту.
Наутро меня записали вторым помощником стюарда, и я вручил капитану Ван-Буннену сто двадцать пять долларов из своих двухсот.
Мне очень не хотелось расставаться с деньгами, но в тот момент я не видел другого выхода. По сути дела, таким образом я приобрел несколько дней, свободных от тягостных раздумий.