Найди себе мужа, – заявила она. Я подавила вздох и запаслась терпением. – Хотя как ты его подцепишь – ума не приложу. Мужчины не очень-то жалуют женщин умнее их. Или хотя бы тех, кто зарабатывает больше их. Или… – она выдержала многозначительную паузу, – кто не следит за своей внешностью.
Мама, я слежу за собой. – Я имела в виду финансовые средства. Она – салоны СПА и маникюра.
Элла… – Ее вздох прозвучал в трубке даже громче, чем если бы она стояла рядом. – Ты могла бы быть такой хорошенькой…
Я взглянула на себя в зеркало, в котором отражалась женщина, которую моя мать не знала.
Ладно, мама, все. Я вешаю трубку.
Я тут же представила, как задрожали у нее губы от такого неуважительного к ней отношения ее единственной дочери.
Ладно.
Я тебе позвоню в ближайшее время.
Она фыркнула:
Не забудь: ты обещала меня навестить.
Мой желудок ухнул куда-то вниз.
Знаю. Но…
Элла, ты должна съездить со мной на кладбище.
На лице женщины, которую я видела в зеркале, появилось испуганное выражение. Но я не была испугана – я не чувствовала страха. Я вообще ничего не чувствовала. И не важно, что отражалось в зеркале.
Мама, я знаю.
Даже не думай, что тебе удастся в этом году изловчиться…
Пока, мама.
Я положила трубку, успев услышать ее возмущенный писк, и тут же набрала другой номер.
Марси. Это Элли.
Марси – слава тебе господи! – не выказала никаких иных чувств, за исключением приятного удивления, когда я сказала, что принимаю ее приглашение сходить вместе куда-нибудь после работы. Именно такая реакция мне и была необходима. Выкажи она свой энтузиазм более рьяно – и я, скорее всего, еще бы подумала. Не выкажи его вовсе – могла бы передумать.
«Синий лебедь», – уверенно сказала она, словно решительно взяла мою руку, с тем чтобы помочь перейти по качающемуся над пропастью мосту. В каком-то смысле так оно и было. – Маленький зал, но музыка замечательная, а посетители не боятся отжечь. Выпивка тоже по карману. К тому же это не лавочка для одиночек, ищущих пару.
Я была даже тронута тем, что Марси продолжает считать, что я боюсь знакомиться с мужчинами. Впрочем, ей ведь неизвестно, что за какие-то считаные дни я однажды переспала с четырьмя. Она даже не догадывалась, что меня пугает вовсе не секс.
Но все-таки ее участие заставило меня улыбнуться, и мы договорились выбраться в «Синий лебедь», в пятницу после работы. Марси не спросила, почему я передумала.
По-прежнему глядя на женское отражение в зеркале, я повесила трубку. У этой женщины был такой вид, словно она вот-вот заплачет. Мне было жаль ее, эту темноволосую женщину, которая всегда носила черно-белое. Та, которая могла бы стать хорошенькой, если бы следила за собой. Если бы не была такой умненькой. Если бы зарабатывала поменьше. Я и жалела ее, и одновременно завидовала ей, потому что она, в отличие от меня, по крайней мере могла плакать.
Глава 2
Когда в четверг вечером я вернулась с работы, у дома меня поджидала фигура в черном. Черная толстовка, поверх выкрашенных в черный цвет волос накинут капюшон. Черные джинсы и кроссовки. Ногти, покрытые черным лаком.
Привет, Гевин, – поздоровалась я, вставляя в замок ключ.
Привет, мисс Каванаг. Давайте я вам помогу. – Он взял у меня сумку и вошел за мной прежде, чем я успела отказаться. Аккуратно повесил ее на крючок у двери. – Я пришел вернуть вам книгу.
Гевин мой сосед и живет слева от моего дома. Я не знакома с его матерью, хотя частенько вижу ее, когда она отправляется на работу. Несколько раз слышала разговоры на повышенных тонах, которые слышны через общую стену, и это побуждало меня делать звук телевизора потише.
Понравилась?
Он пожал плечами и положил книгу на стол.
Не особо. Первая была интереснее.
Я дала ему почитать «Конь и его мальчик» К.С. Льюиса.
Большинство людей останавливаются только на «Льве, Колдунье и Платяном шкафе», Гэв. Хочешь почитать продолжение?
Гевину было пятнадцать, и он косил под этакого гота, с гардеробом Джека Скелингтона[2] , не стеснявшегося пользоваться карандашом для глаз. В остальном – очень милый мальчик, любящий читать и как будто немного одинокий. Он возник на пороге моего дома примерно два года назад и поинтересовался, не доверю ли я ему стричь лужайку. Моя лужайка по площади с небольшую машинку модели гольф-класса, а потому его помощь была совершенно излишней. И все-таки я дала ему эту работу, так как он показался мне открытым и искренним.
Теперь он больше времени проводил за книгами, которые я ему одалживала, помогал мне сдирать обои и чистить пол песком, чем делать то, ради чего ко мне попросился, но мне он нравился. Гевин был спокойный и вежливый мальчик и уж точно гораздо жизнерадостнее, чем следует быть любому приличному готу. Он также неплохо справлялся с работой, которую я находила слишком занудной, чтобы за нее браться, вроде соскабливания со стены остатков клея для обоев в моей гостиной, отнявших у нас почти три недели, за которые можно было обставить дом.
Ага. Я верну ее вам до понедельника.
Он зашел вслед за мной на кухню, где я выложила на стол коробку шоколадных печений.
Не обязательно к понедельнику. Вернешь, когда прочтешь.
Гевин взял печенье.
Могу помочь сегодня вечером со стриптиз… В смысле, со сдиранием клея.
Мы взглянули друг на друга, как только он это произнес, и я заморгала. По его лицу было видно, что он сам ошеломлен сказанным. Я отвернулась, чтобы не смутить его еще больше своим смехом.
С обоями покончено, – сумела выдавить я из себя и при этом не засмеяться. – Мне нужно заняться грунтовкой стен. Если хочешь помочь с этим – пожалуйста.
Легко. – В голосе Гевина послышалось облегчение.
Я вытащила из холодильника замороженную пиццу и засунула ее в духовку.
Как твои дела? Я несколько дней тебя не видела.
Ну… Моя мама в очередной раз собирается замуж.
Я кивнула, вытаскивая и ставя на стол тарелки и стаканы. Мы с Гевином прекрасно ладим, главным образом потому, что умеем помолчать, и это нас обоих устраивает. Он помог мне с ремонтом дома, за что я плачу ему пиццей и печеньем, книгами и своим обществом, когда его матери нет дома, что, судя по всему, явление обычное.
Я пробормотала что-то себе под нос, разливая молоко в стаканы. Гевин подошел к буфету и вытащил оттуда две салфетки. Перед тем как вернуться за стол, он помыл руки. Черный лак немного пострадал от такого обращения.
Она говорит, что этот мужик – и есть тот единственный.
Я бросила на него взгляд, ставя на стол тертый сыр и чесночный порошок.
Тогда остается за нее только порадоваться.
Он пожал плечами:
Типа того.
Вы переедете?
Он вскинул на меня расширившиеся темные глаза:
Надеюсь, нет!
Я тоже на это надеюсь. А то мне еще столовую красить. – Я улыбнулась ему.
Помедлив, он улыбнулся в ответ.
Мне не обязательно надо было уметь читать его мысли, чтобы понять: его что-то тревожит. Для этого не нужен был даже гений. Иногда я брала с ним менторский тон, чаще – проявляла интерес к его жизни. У нас с ним сложились почти дружеские отношения, несмотря на разницу в возрасте, хотя до того, чтобы начать делиться секретами или открывать душу, дело не дошло. Гевин был просто соседский мальчик, который помогал мне по хозяйству. Не знаю, кем я была в его глазах, но сомневаюсь, что советчицей.