Что-то между всхлипом и вздохом покидает ее горло. Подняв дрожащие пальцы к губам, она бормочет:
— Око за око. — Ясным взглядом она смотрит на меня. — И если... если… что произойдет, если я...?
Я пригвождаю ее взглядом. Не моргая, отвечаю:
— Если соврете, чтобы помочь мужу, я узнаю это. — Ее взгляд такой интенсивный, я спокойно добавляю: — И я убью вас обоих.
Ложь.
Это неправда.
Да ладно.
Её убьет Линг.
Я никогда не причиню боль женщине. Это не в моем характере.
Напряженное:
— Ох, — покидает ее губы. Зрачки расширены, я вижу страх в ее глазах, а пот выступает на ее лбу.
Но я замечаю кое-что еще. Ее мозг усилено работает. То, как ее глаза мечутся из стороны в сторону, а хватка на мишке усиливается... что-то надвигается.
Наконец, поле казалось целой вечности, она сдается мне. Ее губы дрожат, пока она выдает то, что я уже слышал от Мигеля:
— Дино другой. — И хотя в ее глазах стоят слезы, она продолжает уверенным голосом: — Он любит меня.
Если я и сомневался, то, что я увидел внизу, подтвердило это.
Она смотрит на меня, выражение ее лица такое изнуренное.
— Он любит меня. — Только на сей раз, когда она говорит это, отчаяние пронизывает ее голос. Как будто говорит не о чем-то прекрасном, а о чем-то ужасном.
Слезинка катится по ее щеке, но она не сдается эмоциям. Алехандра поднимает руку и вытирает ее. И должен сказать, я впечатлен. В этой крошечной женщине очень много силы. Даже слепой способен разглядеть это.
Понимая, что у меня осталось мало времени, прежде чем придет Дино, я делаю шаг ближе, но оставляю ей личное пространство, и затем вновь спрашиваю:
— Где Дино был в ту ночь?
АЛЕХАНДРА
Бог, наконец, услышал мои молитвы.
Я борюсь с желанием истерически засмеяться и запрыгать от радости на кровати.
Мои слезы настоящие. Но, вероятно, они не из-за того, о чем думает Юлий Картер.
Я так устала от этой жизни.
Двадцатичетырехлетняя девушка не должна так себя чувствовать. Она должна быть беспечной, счастливой.
Ох, что бы только я ни отдала за жизнь обычной девушки.
В действительности я бы отдала все.
Я хочу эту жизнь. Хочу так сильно, что практически чувствую свободу на кончике своего языка, когда говорю:
— Дино сделал это.
Юлий пригвождает меня не верящим взглядом, но я не колеблюсь.
На один шаг ближе к свободе.
Я держусь уверенно и шепчу:
— Дино убил Рауля.
И, может быть, бог пощадит мою душу.
Глава 7
ЮЛИЙ
— У нас есть работа.
Линг поднимает взгляд со своего места возле Дино, ее улыбка на алых губах медленно меркнет.
— Точно. — Переводя взгляд с меня на Дино, она кладет руку на его предплечье. — Простите меня? Дела зовут.
Взглядом он поглощает меня.
— Ты так и не сказала, для чего ты здесь.
Удаляясь, она с улыбкой говорит:
— Всему свое время, мистер Гамбино.
Подойдя ко мне, она бормочет:
— Паршивый ублюдок.
Ее слова застают меня врасплох. Есть всего парочка мужчин, которые не нравятся Линг по определенным причинам. Это значит, они полные мудаки. Но у них есть члены. А Линг любит члены. Линг очень любит члены.
Как только мы заходим в кабинет Мигеля, он поднимает голову.
— Ну?
Не существует легкого способа сказать такое.
— Поговорил с твоей сестрой. С ней не все в порядке. Женщине нужна помощь. Не знаю, что именно, но что-то ее тревожит.
На лице Мигеля отражается боль, но всего на мгновение, прежде чем гнев заполняет его. Он встает и рявкает:
— Я знал. Я, черт подери, знал это. — Успокаивая себя глубоким вдохом, он на выдохе спрашивает: — Что она тебе сказала?
Опять же не так легко сказать.
— Сказала, что Дино убил Рауля.
И тут Мигель практически буквально ломается. С шокированным выражением лица он откидывается на спинку кресла и щипает себя за переносицу.
— Бл*дь. No bueno (прим. перев.: Нехорошо). — Убрав рук от носа, он выпучивает глаза, смотрит на меня, стиснув челюсти, и злобно шипит: — Что ты сделал?
Линг делает шаг вперед и бормочет:
— Мне не нравится ваш тон.
Почему это заводит меня? Всем надо успокоиться. Я кладу руку на плечо Линг и смотрю Мигелю прямо в глаза.
— Я так не работаю. Никогда не давил на женщину в своей жизни и не собираюсь начинать. — Нуждаясь в его понимании, я говорю: — У меня у самого есть сестра, мужик.
Он выглядит так, будто хочет мне поверить, но просто не может.
— Так она просто взяла и сказала, что он сделала это? Так легко?
Ох, я понимаю, о чем он, и если бы я был им, я бы тоже сомневался в своих словах. Я был бы удивлен так же, как и он.
— Да, именно так.
Линг можно назвать голосом разума, когда она говорит:
— Такая женщина просто так не отвернется от своего, очевидно, любимого мужчины без причины. Здесь что-то больше. Чего-то важного не хватает.
— И что бы это ни было, — добавляю я, — она никому не скажет.
Мигель вновь встает, обходит свой стол и направляется к двери.
— Следуйте за мной.
Мигель ведет нас вверх по лестнице, мимо комнаты Алехандры, в конце коридора. Он стучит, и глубокий голос отзывается:
— Adelante (прим. перев.: Войдите).
Он открывает дверь, проводит нас внутрь, и я тут же понимаю, что мы в личных покоях Эдуардо Кастильо. Это не кабинет. Кабинет предназначен не для личной радости или в качестве место расслабления. Кабинет подразумевает работу, а один лишь взгляд на эту комнату, и сразу понятно, что это не кабинет.
Огромный затейливо вырезанный стол в задней части комнаты кричит о богатстве, а трон, который вдвое больше кресла, кричит о власти. В комнате, очевидно, есть цветовая тема, со всеми этими бордовыми и зелеными вкраплениями. Я бы сказал королевская цветовая гамма.
Я бы похохотал, если бы не подпольный королевский клан принимал это мероприятие.
На заправке я позвонил Хэппи. И он рассказал мне пару фактов об Эдуарддо Кастильо. Он происходит из давнего рода грязных ублюдков. У него репутация справедливого человека, чтившего семью. И наконец, никто не хочет переходить дорогу ему или кому-то из его людей. Хэппи рассказал мне о парочке человек, которые так сделали. Ни одного из них больше не видели, но послание было отправлено семьям. Анонимно, конечно, но оно говорило достаточно.
Эти люди никогда не вернутся.
Значит, я в клетке со львом, собираюсь вызвать гребаный шторм.
Эдуардо Кастильо сидит на диванчике и играет сам с собой в шахматы. Он поднимает взгляд и спрашивает:
— Проблема?
Мигель проходит вперед, чтобы поговорить с отцом, оставляя нас с Линг стоять. Первое правило подпольного уважения: Не садись, пока не пригласят.
Эдуардо внимательно смотрит на Мигеля, пока тот быстро говорит по-испански, делая паузы, чтобы бросить взгляд на Линг или на меня, прежде чем вновь обращает взор на сына. С минуту Мигель что-то объясняет, а затем мы погружаемся в тишину. Эдуардо встает, подходит ко мне и протягивает руку.
— Эдуардо Кастильо.
— Юлий Картер. — Отпустив его руку, я указываю на женщину возле меня. — Линг Нгуен. — Когда Эдуардо берет ее ладонь и наклоняется, чтобы поцеловать, я бормочу: — Осторожнее. Она кусается.
Эдуардо улыбается, правда коротко, но это прогресс как-никак.
— Пожалуйста, присаживайтесь.
Мы с Линг садимся на диван напротив Мигеля и Эдуардо. Поскольку я уже сталкивался с подобными людьми, жду, когда Эдуардо заговорит первым.