— Это те шрамы, которые он мне оставил. И хотя это было больно, самые болезненные — те, которых не видно.
Я с силой открываю глаза.
— Мой муж убедил себя в том, что любит меня. Я была вынуждена любить его в ответ. Мне не жаль, что он мёртв. — Моё тело содрогается от сдерживаемой ярости, и я хриплю: — Я ненавидела его.
Я так несчастна, что едва могу выдавить из себя слова.
— Мой брак состоял из трёх эмоций. Счастье, гнев и печаль. Счастье я ощущала, когда мы только поженились, гнев, когда поняла, что Дино не тот принц, каким я его считала, а печаль пришла, когда я, наконец, поняла, что никто не придёт спасти меня.
Я ненадолго останавливаюсь, прежде чем хладнокровно добавить:
— Тогда я составила план по спасению себя.
Когда смотрю в эти голубые глаза, я нахожусь в лёгком шоке, поняв, что в них нет ни капли жалости.
Чувствуя в себе силу, я стою прямо. Юлий вылезает из постели, находясь, в чём мать родила, и подходит ко мне с покачивающимся длинным толстым членом. Я удерживаю его взгляд. Он приближается всё ближе и ближе, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Моё сердце бьется всё быстрее и быстрее, коктейль чувств, текущий во мне, становится слишком сильным. Настолько сильным, что это пугает.
Судорожно вздохнув, закрываю глаза, чувствуя тепло его обнажённого тела так близко к моему.
Он наклоняется, и его грудь касается моей, вызывая восхитительное трение по пути вниз. Я глотаю изо всех сил. Когда он выпрямляется и моё лицо тянется вверх, мои губы молча ищут его. Я приближаюсь, и в тот момент, когда встаю на цыпочки, меня накрывает что-то холодное. Мои глаза открываются, и я вижу Юлия, стоящего в шаге от меня, накрывшего мои плечи халатиком Линг.
Жар от внезапного стыда застаёт меня врасплох.
О, божечки. Я показала ему своё испорченное тело и пыталась поцеловать его. Конечно, Юлий меня не хочет. Я лишь повреждённый товар.
Дино позаботился о том, чтобы меня больше никто не захотел.
Моё тело становится холодным от стыда.
Протянув руку назад, я нахожу дверную ручку и поворачиваю её. Когда пытаюсь выскользнуть из спальни на трясущихся ногах, Юлий приобнимает меня за спину одной рукой, затем сгибает вторую руку под коленями, поднимая меня, будто я ничего не вешу. Приступ паники не оставляет мне выбора, кроме как обнять его за шею, пока он несёт меня обратно к кровати.
Не спрашивая разрешения, он резким рывком срывает раскрытый халатик, оставляя меня только в чёрных кружевных трусиках — отдельное спасибо Линг, — и осторожно укладывает меня посередине кровати.
В оглушительной тишине я немного паникую.
Но это Юлий, и я должна ожидать лучшего. К сожалению, прошлое научило меня ждать непредвиденного.
Матрас прогибается, когда он подтягивается ко мне, натягивая одеяло, накрывая нас обоих. Юлий кладёт голову на подушку, которую мы делим, наши лица настолько близко, почти нос к носу, и его рука мягко касается моего бедра, нежно растирая местечко прямо там своими длинными пальцами.
— Я должен был убить его сам, — бормочет он в темноте. — Хотел бы я вернуться в тот день.
Его слова вызывают резкую реакцию. Мой живот напрягается, и по коже бегут мурашки.
Он продолжает говорить мягко, чтобы не пугать меня:
— Избить его. Пытать его. Сломать его. Избавиться от него. Я бы сделал это. Им бы понадобилось поднять стоматологические записи, чтобы установить его личность. Я бы и глазом не моргнул, сделав из него изуродованный труп. — Он слегка вздыхает. — Уничтожь каждую его часть, детка. Я бы сделал это.
Юлий не сказал это, но в моей голове он произносит:
— Я бы сделал это для тебя.
Его лицо стало ближе, чем было раньше, и я понимаю через мгновение, что я та, кто неосознанно ищет его, ищет тепло его губ.
— Поцелуй меня, — шепчу я с мольбой.
Я хочу этого больше, чем следующего вздоха.
Но вместо этого он сжимает моё бедро, как бы наказывая меня.
— Воскреси его, чтобы я убил его снова.
Его слова — приказ, клятва, обещание. Вот, что бы он сделал для меня. Вот, что он сделает, чтобы защитить меня.
О, господи.
Моя киска сжимается от возбуждения, и это меня шокирует.
Что, чёрт возьми, со мной не так? Меня не должно возбуждать это. Насилие никогда мне не нравилось. Почему меня это так возбудило?
Я наивно моргаю, смотря прямо в его лицо, а кончик моего носа касается его.
— Пожалуйста, — умоляю я, положив руки на его подтянутый живот, проводя ими по груди, чтобы схватить его за плечи. — Поцелуй меня.
Но когда я пытаюсь коснуться его губами, Юлий отодвигается на пару сантиметров назад, глядя мне в глаза.
— Вот как это будет. Я не *бу мозги. Если я закончу с тобой, я тебе скажу. Ты никогда не узнаешь, на чьей ты стороне, потому что я буду держать тебя на своей грёбаной стороне вечно.
Это какое-то заявление. Возможно, это не признание в любви, но оно так близко к тому, что я собираюсь получить от Юлия. И для меня он идеален во всех чёртовых мыслях.
В животе растекается тепло, тело расслабляется, а счастье, возникшее от одного прямого заявления, ошеломляет.
— Хорошо. — Я дышу, потому что больше ничего не могу поделать с собой.
Он смотрит на мои приоткрытые губы, и мои внутренности воспламеняются от его глаз. Его слова — всё.
— Вечно.
Я понимаю, что я должна ему что-то ответить. И я даю ему это.
Я тихо, но со смыслом, повторяю:
— Вечно.
В его следующих словах меньше цветов и конфет, а больше огня и серы:
— Изменишь мне, — начинает он, протягивая руку, чтобы провести своими тёплыми пальцами по моему подбородку, — и они никогда не найдут твоё тело, малышка.
Такие моменты, как этот, напоминают мне, каким именно мужчиной является Юлий. Я не часто вижу человека под маской, но я знаю, что он там. Чувствую, как он прячется в тени, ожидая подходящего момента, чтобы выйти и поиграть.
Но его слова не тревожат меня. Они не пугают меня, потому что я никогда не буду изменять этому человеку. Для меня не будет другого, лишь только он, и я сделаю его счастливым. Юлий никогда не пожалеет о своём решении оставить меня. Клянусь. Я его. С этого момента я принадлежу ему.
Черт возьми, это почти звучало как свадебные клятвы.
Я молча раздумываю. Полагаю, мы действительно сделали это.
Прямо здесь и сейчас с Юлием я возвращаю себе права на своё тело. И я делаю это, отдавая ему себя. Придвигаясь ближе, прижимаюсь своей обнажённой грудью к его груди, мои соски напрягаются от возбуждения.
Хриплым от желания голосом я умоляю в последний раз:
— Ты сводишь меня с ума, малыш. А теперь, пожалуйста, ради всего святого, — мои руки скользят вверх по его плечам и нежно обхватывают шею, — поцелуй меня.
Попроси — и ты получишь это.
Рука на моём бедре невероятно близко притягивает меня, и, не раздумывая, я закидываю правую ногу на Юлия. Из-за этого неосознанного действия кончик его толстого твёрдого члена прижимается к нежному материалу моих трусиков, его жар заставляет издать лёгкий стон.
Давно я так не возбуждалась. Годами. Я уже и забыла, как ощущается оргазм, поэтому, когда Юлий хватает меня, сжимая мои ягодицы в руках, тиская и разминая, покачивая напротив моей влажной, скрытой за трусиками киской с нужным давлением, я даже не чувствую его приближение.
Моё сердце бешено колотится, и я чувствую, что парю. Мои глаза широко открываются, и по комнате танцуют разноцветные пятна. Мой рот открывается, когда Юлий крутит бёдрами, вызывая более сильное трение.