— Девочка.
Без предупреждения дверь распахивается, и мы все поворачиваемся. Коннор стоит с гордой улыбкой на красивом лице. Он щёлкает пальцами и объявляет:
— Я знаю, кто ты.
Я тяжело сглатываю, моя рука сжимается в кулаке. Я изображаю высокомерие.
— Ох, правда? — я насмехаюсь. — Кто я?
В следующую секунду улыбка Коннора становится сердитой. Он поднимает руку из-за спины и направляет пистолет мне в голову.
— Мёртвая женщина.
Мои глаза закрываются, и тело вздрагивает от каждого выстрела.
Проходит время, а я не чувствую боли. Когда слышу мучительный стон, мои глаза расширяются в ошеломляющем неверии.
Юлий стоит над Коннором, сжимающим кровоточащую рану на плече, поднимая одну руку вверх, через дырку сквозь неё капает кровь на белый пол с мозаикой.
Его зубы стиснуты от боли, он шипит:
— Ты долбанный осёл. Ты хоть представляешь, кто эта женщина?
— Представляю, — совершенно спокойно отвечает Юлий. — Она моя жена.
Браден медленно встает со стула, подняв руки в успокаивающем жесте, его глаза не отрываются от пистолета, который Юлий направляет в голову брата.
Когда Шейн вбегает в открытый дверной проём, он смотрит вниз на кровавую массу, которую представляет собой Коннор, затем на Юлия, тихо ошеломлённо произнося:
— П*здец.
Браден устало вздыхает.
— Определённо п*здец.
Он смотрит на меня и заявляет:
— Мама будет в ярости.
Глава 40
ЮЛИЙ
Эйлин Келли — уважаемая и почитаемая глава клана Келли.
С того момента, когда Рендмонту «Мяснику» Келли поставили смертельный диагноз, он со злостью сообщил своим сыновьям, что не будет передавать бразды правления кому-либо из них, поскольку они не были к этому готовы. Вместо этого Эйлин встала у руля и взяла на себя управление без сучка и задоринки. Не многие женщины обладают такой властью в этих местах, но Эйлин снова и снова доказывала, что она может перехитрить даже самые крутые компании и удерживать преимущество так долго, как ей было нужно.
Она жестокая, но заботливая женщина, особенно когда дело касается ее сыновей.
Я встречался с ней только однажды, и это было на суде над её сыном. Она смело выдерживала мой взгляд, как бы бросая мне вызов попробовать забрать у неё Дэнни. И когда Дэниел Келли опустился передо мной на колени, почти готовый принять приговор, я спустил курок, глядя на неё. Чтобы выразить своё уважение семье Келли, я был на похоронах. Эйлин даже не посмотрела в мою сторону, не то, чтобы я её винил. В конце концов, она была в трауре.
Эйлин знала закон, и знала его хорошо. У неё не было оснований оспаривать мой приговор, поскольку её сын, младший из Келли, открыто признался в своём преступлении. Но это не значило, что ей это пришлось по вкусу. Поэтому, когда она ворвалась в здание через час, она не замечала своих сыновей и подошла ко мне с широко раскрытыми сверкающими глазами, шипя на меня, как дикая кошка, готовая к драке.
Ростом в сто шестьдесят семь сантиметров, со стройной фигурой, вьющимися рыжими волосами, собранными в небрежный хвост и парой глаз цвета настолько насыщенной зеленой прохлады, которые вы когда-либо видели — она сила, с которой нужно считаться. Её чёрные спортивные штаны и большая чёрная толстовка дают понять, что она только вылезла из постели, и я предполагаю, что большая часть её ярости связана с эмоциями ужаса, которые она, должно быть, испытала, когда её телефон зазвонил в три часа ночи.
Эйлин подтвердила это, когда подошла ко мне, подняв руку и указывая на меня пальцем, предупреждая и произнося с сильным акцентом:
— Ты отправил одного из моих мальчиков в могилу раньше времени, Юлий Картер, и ты заберешь другого только через мой труп. Запомни мои слова, мальчик.
Она смотрит на меня снизу вверх, хотя, кажется, что она смотрит на меня свысока и с отвращением.
— А я не планирую умирать.
Прежде чем я успеваю ответить, наверху срабатывает звонок, и раньше чем кто-то успевает пошевелиться, я смотрю на Брадена и спокойно советую:
— На твоём месте я бы открыл.
Но Эйлин смеётся, недоверчиво глядя на меня.
— Думаешь, ты здесь раздаёшь приказы, не так ли, мальчик?
Годы курения отчётливо видны благодаря морщинам вокруг её рта. Она смотрит на сына, с предупреждением сдвинув брови:
— Ты ответишь на вопрос, и тебе придётся иметь дело со мной, сынок Джим.
У меня есть власть. Я в её доме, только что подстреливший её сына, а теперь сижу с опущенным пистолетом, но этим никого не одурачишь. Я быстрее любого из этих уродов.
Глубоко вздохнув, поворачиваюсь к зрелой женщине и говорю без намёка на злой умысел, несмотря на то, насколько это трудно:
— Твой сын направил пистолет на мою женщину, планировал убить её прямо у меня на глазах. Что бы сделала ты, Эйлин? Я сделал только то, что должен был, и, как ты видишь… — Я показываю подбородком на противоположную стену, где сидит Коннор, держась за своё раненное плечо, морщась от боли. Рука с дырой в центре ладони прижимается к его вытянутому бедру, дрожа. — Коннор жив. — Гляжу на раненного мужчину. — Должен добавить, что это больше того, что он заслужил.
Эйлин ошеломлённо моргает в неверии.
— Так вот в чём дело? В женщине? — Она смотрит на Алехандру и хмурится. — Из-за этой бродяжки?
Щёки Алехандры вспыхивают ярко-красным. Она открывает рот, из которого вырывается поток латиноамериканских проклятий, не совсем понятных мне. И, боже мой, член хочет отдать ей честь.
— Эта бродяжка… — я тянусь рукой с пистолетом почесать бровь и продолжаю тихим и угрожающим голосом, — моя жена.
Звонок звенит повторно, дольше, чем в первый раз.
Я замечаю тот самый момент, когда она теряет свой пыл. Он медленно сочится из неё, заменяясь робостью, которая бы заставила меня рассмеяться, будь ситуация другой.
— Понятно, — отвечает Эйлин.
Моё терпение не выдержало.
— Если ты хочешь, чтобы твой сын умер этой ночью, во что бы то ни стало, не обращай внимания на медсестру, которая ждёт снаружи.
Браден смотрит на Шейна, который качает головой. Шейн умён, он знает своё место, и, если их мать не даст добро, они ничего не сделают.
Глаза Эйлин сужаются от подозрения, ища на моём лице какие-либо признаки недоверия. Она ничего не находит, и после осторожного кивка в сторону Брадена, он идёт по коридору, чтобы впустить Аиду. Мы сидим молча, наблюдая друг за другом, ожидая обещанной мной помощи. В коридоре раздаются шаги, и когда Браден возвращается с невысокой круглой женщиной с чёрном сумкой, я улыбаюсь, смотря на раздражённое выражение лица Аиды.
— Что, вы не слышали, как я звонила?
Я не собираюсь стоять, и знаю, что Аида поймёт, почему. Я не повернусь спиной ни к одному из этих ирландских ублюдков. Ни за что и ни при каких обстоятельствах. Я останавливаю свой взгляд на Эйлин, давая Аиде понять, кто тот человек, который был в этом виновен.
— Мы слышали тебя.
Аида со вздохом проходит дальше в комнату, кладёт сумку на стол, открывая её и вынимания медицинские инструменты. Она полностью игнорирует Келли и спрашивает:
— Что сделал этот парень, у которого дерьмо вместо мозгов, чтобы его подстрелили?
Алехандра холодно отвечает:
— Он пытался убить меня.
В этот момент Аида поворачивается, узнав Ану с удивлённой улыбкой.
— Ну, посмотрите, — она невесело фыркает. — Ты чиста и вовсе не мертва.