Она произносит с лёгкостью:
— Понимаешь, я была однажды замужем, и эта свадьба была… — она не торопится, подбирая подходящее слово, — ужасной. В первый раз у меня была большая свадьба, и это было ужасно, нервно.
Она встаёт рядом со мной, кладёт свою руку на мою в безмолвной поддержке, затем печально улыбается мне.
— Я не хотела заставлять Юлия проходить через это. Казалось, ему это не понравится, поэтому я предложила. — Она смотрит на Тоню, а затем на Киру. — Мы поженимся в суде, а потом приедем сюда и отпразднуем.
Она улыбается и добавляет:
— Вы первые, кому мы сказали. Я знала, что Юлий захочет поделиться этим с вами, его семьей.
Грусть Тони утихает, но не сильно, в то время как Кира скрещивает руки на груди и смотрит на Алехандру.
— А как насчёт твоей семьи, Алехандра?
Я говорю сквозь зубы:
— Я — ее семья.
В то же время Алехандра заявляет:
— Юлий — моя семья.
Мы делаем паузу, чтобы посмотреть друг на друга, на наши заявления, сделанные в идеальное время.
Моя сестра, всегда романтичная, вздыхает, мягко улыбаясь нам двоим.
— Ну, посмотри на нас, таких эгоистичных, когда я должна поздравить вас обоих и поприветствовать мою новую сестру в семью.
Тоня подходит к Алехандре и протягивает ей руки. Алехандра принимает их любезно, и Тоня ласково поясняет:
— У нас не большая семья, мне жаль, но мы всё, что у нас есть.
— Огромное спасибо. Я рада быть частью этого, — щебечет мой маленький воробушек.
Я перевожу взгляд с Тони на Киру.
Она сбита с толку и обижена.
— Кира, — бормочет Тоня, хмуро глядя на дочь, — ты ведёшь себя грубо.
Но игнорируя негласное предупреждение своей матери, Кира осматривает Алехандру сверху и донизу.
Не моргая, Алехандра твердо произносит:
— Ты узнаешь меня поближе, — не отступает перед шестнадцатилетней девушкой.
Демонстративная вежливость Алехандры почти впечатлила Киру, которая подняла брови.
— И она делает тебя счастливым?
Я поднимаю руку, почесываю лоб и борюсь с ухмылкой.
— Невероятно, я знаю.
— Эй.
Алехандра толкает меня локтем под ребра, и я тяжело вздыхаю от неожиданного движения, когда Тоня смеется, а губы Киры подергиваются.
Именно тогда я понимаю, что всё будет хорошо.
Я даже не понимал, что искал утешения.
Пока не нашёл.
Глава 37
АЛЕХАНДРА
Дорога домой проходит без происшествий, и я благодарна этому. Проведя время с Тоней и Кирой, я приложила все усилия, чтобы молодая девушка прониклась по отношению ко мне. Всё, что я получила взамен, — холодный приём. Однако наши отношения слегка продвинулись к концу ночи, когда она встала, чтобы обнять Юлия на прощание. Я не ждала многого, поэтому, когда она оглядела меня с ног до головы и поджала губы, прежде чем неохотно пробормотать «Добро пожаловать в семью», у меня вырвался маленький смех ошеломления.
И теперь, когда мы едем в тишине, я должна скинуть груз с плеч и рассказать кое о чем.
Поворачиваюсь лицом к человеку, которого буду защищать своей жизнью, и осторожно спрашиваю:
— Она твоя сестра, да?
Юлий мгновение смотрит на меня, его брови низко опущены в замешательстве, прежде чем его взгляд возвращается к дороге.
— Ага. Я тебе это уже говорил. — Он хмурится в непонимании. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Я качаю головой.
— Не Тоня, — мягко бормочу я. — Я имею в виду Киру.
Когда его лицо каменеет, а руки сжимаются на руле, я мягко добавляю:
— Линг рассказала мне, что ты убил своего отца, потому что он насиловал твою сестру. Я начинаю думать, что в итоге Тоня забеременела.
Но он игнорирует меня, симулируя концентрацию на дороге. Я моргаю, наблюдая за его реакцией.
— Всё в порядке, Юлий. Это никого не касается, и я никому не собираюсь рассказывать. Я просто хотела тебе дать понять, что я в курсе, и всё.
Когда он продолжает игнорировать меня, это ранит, но я понимаю, что данная ситуация, должно быть, болезненна для него, поэтому пытаюсь сгладить ситуацию, протягиваю руку и сжимаю его бедро, говоря:
— Привет. Прости, что подняла эту тему. Если хочешь поговорить об этом или о чём угодно, я рядом.
Прошло пять минут, и его молчание сеет хаос в моей голове.
Что я наделала?
Когда Юлий, наконец, начинает говорить, то делает это без чувств:
— Она знает, — грубо произносит он. — Рассказал, когда ей было четырнадцать.
Затем выдыхает, и, кажется, будто все его силы уходят на это. Он выглядит таким усталым, таким потерянным.