========== Эпилог ==========
POV: Вики
Много изменилось за двести лет: как минимум, в этом луна-парке убрали привычные аттракционы и поставили более современные. Хоть я и часто приходила сюда, даже слишком, я всё равно никак не могла смириться с этими переменами. Меня удручало здесь всё — от голографических рекламных стендов до снующих туда-сюда собак-роботов.
Сидя здесь, на той же лавочке, я часто вспоминаю то судьбоносное Рождество — с тех самых пор я ненавижу этот праздник и предпочитаю его вовсе не праздновать. Самое забавное, что о тех событиях я вспоминаю только здесь. В целом же у меня вполне обычная жизнь не самого последнего Демона в Аду. Зачем-то я всё равно продолжаю приходить сюда. Продолжаю смотреть на уже коричневый от грязи Гудзон и кушать сахарную вату. Кстати о вате: тот мужичок, у которого я её всегда покупала скончался сто девяносто восемь лет назад и с тех пор меня уже ничего не успокаивает так, как прежде. То, что я кушаю сейчас — блеклая тень былого величия.
Правда, которую я в тот день узнала, стала слишком разрушительной, даже долбанная сахарная вата и два столетия не смогли собрать меня прежнюю до кучи. Я до сих пор не могу поверить, что родная мать может вот так вот просто взять и продать жизнь своего ребёнка ради власти… И самое страшное — она не жалела. Ни капли сожаления я не увидела в её ледяных глазах, которые намертво отложились в закоулках моего сознания.
Невольно в мыслях всплывают картинки из суда, куда я являлась каждый понедельник на протяжении десяти лет. Даже на следующий день после родов меня туда притащили, представляете? В восемь вечера я родила Геру, а в восемь утра опять излагала то же самое, что и за неделю до этого — то же, что и восемь месяцев подряд. Эрагон постоянно допрашивал меня лично, поскольку считал, что я замешана в маминых делишках. Даже проникновение в мою голову не помогло развеять его сомнений в моей невиновности. Раз за разом он заставлял меня проживать тот вечер. Заставлял содрогаться в рыданиях и сам содрогался, видя мёртвое тело сестры… Он винил себя, он скучал… любил? Своеобразно, но любил. Вечно холодные глаза слезились каждый раз, он влезал в голову Левиафану, тому, кому мать Люцифера доверяла на протяжении двух тысяч лет.
На том суде раскрыли все карты, начиная от того, что все узнали о моей наполовину Демонической сущности, заканчивая тем, чего я сама о себе не знала. Мамочка-то моя тоже Грязнокровкой оказалась, только наполовину Ангелом. Так что, можно сказать, Шепфа решил надо мной основательно поиздеваться, вместив меня весь этот набор из человечины, ангелятины и демонятины. Именно поэтому Посох Распределения не мог решить, куда меня больше клонит.
Раскрылись все деяния Ребекки: начиная от манипуляций с памятью во время испытаний, заканчивая воздействием на организм моей бабули, которое вызвало онкологические новообразования в её уже человеческом организме. В своём письме Валькирия зашла с козырей: пересказала их разговор с Ребеккой, в котором последняя угрожала убить Демонессу если она «будет совать свой длинный нос не в своё дело». Мёртвым смысла нет врать, думают на Небесах, а воспоминания Ребекки стали тому подтверждением. Оригинал письма забрали как вещдок и закинули в архив. Раньше я злилась, сейчас считаю, что правильно сделали. Болезненных воспоминаний хватает и без того.
Приговор Небесного Трибунала гласил: приговорить Сатану (Каина) и Серафима (Ребекку) к смертной казни с помощью гильотины; Ангела (Фенцио) и его сына (Дино) до двух сотен лет заточения в башне школы. Приговор привели в исполнение немедленно. И вот, почти сто девяносто лет её нет, а мне тоскливо. Не потому, что моя горе-мать кормит червей на заднем дворе школы, нет. Потому, что я уже не помню маму прежней — такой, какой она была на Земле. По-правде говоря, я уже много чего не помню. Не помню имена университетских друзей, не помню их лиц (да и зачем, если они все уже раскиданы по урнам или кладбищам?). Самое страшное — я не помню лица своего папы. Это настолько ужасно, что у меня даже слёз не осталось. Не помню его голоса и тёплой улыбки. Я бы и бабушкино лицо забыла, если бы не её портрет во всю стену в кабинете деда.
Что касается деда, он очень тяжело переживал смерть подруги. Его гложил не сам факт смерти, а скорее то, что она наступила от руки Каина. Он не смог сдержать обещание данное моей бабуле. Но время не повернуть вспять, мёртвых тоже не вернуть, а жизнь идёт своим чередом. Нужно под неё подстраиваться, если не хочешь чтобы она превратилась в замкнутый круг из самобичевания, ненависти и горя. Он сам это понимает, отпускает понемногу, но ему нужно время. Как и мне нужно было, чтобы свыкнуться со всей той пустотой, что Ребекка оставила уходя. И знаете, если бы мне выпала честь дать название какому-то смертоносному урагану, я бы не задумываясь назвала его «Ребекка». Не зря ведь подобные катаклизмы называют человеческими именами, правда?
Что касается моих друзей, то они после школы разъехались кто куда, только Мими осталась там, став преподавателем вместо Фенцио, и только с ней я время от времени виделась… Ади отправился в Адский Легион после выпуска и дослужился до генерала, Сэми же попал в канцелярию Цитадели. Парни так и не решились в открытую встречаться, их отношения просто не вывезли этого и развалились. Сейчас они даже не общаются, по словам Мими.
— Мамуль, — ко мне подбежала маленькая копия Люцифера в женском обличии. По Земным меркам ей уже больше шести, но не по нашим. — Смотри, что мне папа в тире выиграл!
Я подняла глаза на Люцифера, который тащил огромного плюшевого медведя на плечах. Он потрепал малышку по чёрным волосам и присел рядом со мной.
— Так не честно, ты разорил бедного владельца ятки своей сногсшибательной реакцией! — рассмеялась я.
— Он пытался меня обмануть сбитым прицелом винтовки, — ухмыльнулся он в ответ и я погладила его по такой родной щетинистой щеке. Мужчина слегка сжал мою ладонь и мягко поцеловал пальцы.
В память иголками опять врезался тот самый день: мой сорванный голос, красные глаза и его практически бездыханное тело. Эрагон со своими истерическими воплями в стиле «Делайте, что хотите, но чтобы этот чёрт жил» тогда отнюдь не прибавлял мне уверенности в том, что Люцифер выкарабкается. В глазах застыли слёзы, а ком в горле мешал издать хотя бы звук. Помню, как сутки напролёт дежурила у его койки в лазарете, как меня оттуда выгоняли медсёстры. Как потом, сжалившись, разрешали мне оставаться на ночь. И я сидела, смотрела на его спокойное лицо, убирала влажные прядки отросших волос с него.
— Ты чего?
— Просто… Давай больше не будем сюда приходить? Найдём другое место, переедем из твоего замка, сбежим от всего этого? Сожжем все мосты…
— Ты смешная конечно, — он заправил прядку волос за моё ухо. — Жечь мосты для Королевы Ада как-то негоже. А вот насчёт остального что-то придумаем. Возьмём отпуск, оставим Левиафана за главного и съездим на Адские моря, — он улыбнулся и окликнул нашу дочь:
— Гера, мы идём домой.
— Не хочу, в Аду скучно! — она надула пухлые щёчки.
— Мы обязательно вернёмся на Землю, милая, — я присела на корточки, поправляя её рубашку. Красные глазки смотрели на меня с недоверием. — Только в другое место, хорошо?
— Точно?
— Точно, — щёлкаю малышку по носу и кладу остатки сахарной ваты на скамейку, где сидела минуту назад.
Оглядев парк в последний раз, я тяжело вздохнула — всё-таки, пора отпускать прежнюю жизнь, ведь её больше не вернуть. Та и Ад мне теперь роднее, что уж там греха таить.
Прыгаю в водоворот, догоняю мужа и дочь, оставляя позади прошлое и тяжелые воспоминания. А впереди у нас целая вечность…