— У нее нет твоего интеллекта. Или твоего гнева.
Я усмехнулась и склонила голову, злобно вытирая красное пятно на юбке.
— Гнев нежелательная черта характера, Натаниэль.
Его пальцы коснулись моего запястья, и я замерла. Его длинные загорелые пальцы обхватили меня за запястье, он оторвал мои руки от юбки.
— Ты натрешь руки до крови, Джульетта.
Я покраснела и сжала руки в кулаки. Я увидела, как покраснели кончики моих пальцев. Когда я становилась напряженной, одержимой, я не могла остановиться.
— Твой гнев желанен для меня, — сказал он, и мои глаза встретились с его, привлекая все мое внимание.
Я попыталась выпрямиться, собраться с мыслями, но под его взглядом почувствовала себя обнаженной.
— Ты единственный, кто приводит меня в ярость.
Улыбка обожгла его губы.
— Хорошо. — он выглядел слишком самодовольным. — Я единственный ублюдок, заслуживающий твой гнев.
Я ненавидела то, как его слова делали меня слабой, расслабленной, теплой и головокружительной. Я не такая девушка. Я бы не потеряла концентрацию на своей конечной цели. На моем будущем.
— Тебе пора возвращаться к своей спутнице, — сказала я и отдернула руку.
С минуту он наблюдал за мной.
— Она не такая уж важная персона, если тебя это волнует.
Я поправила свою юбку.
Услышав мое молчание, он придвинулся ближе, засунув руки в карманы.
— Но, может, нам следует установить некоторые основные правила нашей интрижки?
Мой желудок загорелся при слове «интрижка». Это прозвучало так запретно, тайно и священно.
— До конца лета мы не будем ни с кем другим, — сказал он, наблюдая за выражением моего лица.
Я кивнула.
Его рот печально скривился.
— Дай мне слово, Джульетта.
Я сглотнула от его тона.
— Я даю тебе слово.
Его тело расслабилось от моих слов, и я удивленно уставилась на него.
— Почему ты с ней ужинаешь?
— Она друг семьи.
Я кивнула в ответ.
— Она хорошенькая.
Блондинка, высокая, загорелая.
Он улыбнулся, глядя на меня так, словно знал что-то, чего не знала я, и придвинулся
ближе, прижимая меня к раковине.
— Она не возбуждает меня так, как ты.
Он стоял так близко, его передняя часть скользила по моей, и я почувствовала эрекцию.
— Ты боишься меня? — он склонил голову набок, изучая меня, ища трещины в моей броне. — Боишься вызова?
— Нет, — ответила я, но мой голос дрожал, а в глубине живота зарождался жар.
Я вспомнила, как он ощущался позади меня, возвышаясь, его тяжелое тело погружалось в мою глубину.
Я вспомнила его и трех его друзей. Как произносились их имена, как священные гимны, и сколько власти, ужаса и наследия пришло с ними. Он был крупнее большинства парней. Важнее, могущественнее, и станет только сильнее, чем сама жизнь. Я чувствовала это всем своим существом, будто шторм надвигался с океана на песчаные тихие пляжи. Он увековечился в момент своего первого вдоха.
Единственное, чего я боялась, так это собственной смертности перед ним. Боги влюблялись в смертных и уничтожали их по частям. Я боролась с электрическим притяжением, между нами, но начинала жаждать большего от него.
Его пальцы скользнули по краю моего бедра, погружаясь под ткань юбки.
— Тогда подними юбку.
Я побледнела.
— А если кто-нибудь войдет?
Его брови нахмурились, когда его палец скользнул по моей коже, и я вздрогнула.
— Боишься вызова? — повторил он, приподняв бровь, приводя меня в гнев.
Я уставилась на него. Он насмехался надо мной. Он знал, что я не отступлю, как и в каждом нашем споре.
Все еще не сводя с него пылающего взгляда, я приподняла подол юбки, обнажив белые трусики.
У меня перехватило дыхание, когда он усадил меня на раковину, раздвигая мои бедра, устраиваясь между ними. Он не терял ни секунды, найдя мою киску под трусиками и ощутив, какая я мокрая. Он ухмыльнулся, расстегивая ремень и освобождая свою набухшую длину, не снимая брюк полностью.
— Ты никогда не отступишь, — прошипел он сквозь зубы, отодвигая мои трусики в сторону, когда головка его члена нашла мой вход, и он провёл ею вверх и вниз, раздвигая мои влажные губы, дразня. — И я тоже. И прямо сейчас ты мой вызов, Джульетта.
Он сделал глубокий толчок, и я задохнулась, мои руки обхватили его широкие плечи.
Его губы накрыли мои в кровоточащем поцелуе, прежде чем я успела закричать, и я возненавидела то, как он знал мое тело, как он знал мой разум.