Я прикусила щеку изнутри и встала, уперев руки в бока.
— Прекрасно. Один вечер.
Мэнди покачала бедрами в танце.
— Да!
Натаниэль отсутствовал последнюю неделю в Бостоне, где жил его отец. Странная пустота росла в моей груди каждый день, и я старалась не обращать на нее внимания, но она продолжала разрастаться.
Я стряхнула с себя эту мысль.
Когда наступил вечер, Даниэль, Мэнди и я собрались. Было приятно надеть что-то, что не было нашей рабочей одеждой. Я надела черную юбку; ту самую, которая, по словам Натаниэля, была слишком тонкой, и усмехнулась при этом воспоминании.
— Готовы? — спросила Мэнди.
Она выбрала более повседневные рваные джинсы и футболку, а Даниэль была одета в ярко розовое платье.
Мы втроем вышли на темный пляж. Они выпили несколько рюмок клюквенной водки, пока готовились, но я не притронулась к алкоголю. Мне не нравилось чувство, которое вызывал у меня алкоголь: неконтролируемое, неуправляемое, дезориентированное. Мне нравилось держать себя в руках, нравилось быть в состоянии сосредоточиться.
— Значит, ты учишься в Йеле? — спросила Даниэль, обнимая меня одной рукой и издавая визг, когда ее нога поскользнулась на песке.
Я кивнула.
— Ты часто видишь Американских Богов? — она хихикнула, положив голову мне на плечо.
— Иногда.
У меня было много занятий с Джеймсом и Натаниэлем и одно с Гейбом. С Арсеном мы почти не пересекались, и я была этому рада.
Тем не менее, я видела четырех парней по всему кампусу. К ним относились как к знаменитостям, поскольку девушки таращились на них, когда они были рядом.
Даже персонал боялся их. Они обладали слишком большой властью для трех парней. Я всегда считала Натаниэля тем, кто сохраняет равновесие, успокаивает их перед тем, как разразится буря.
Когда профессор упрекнул Джеймса в том, что он пришел на урок в нетрезвом состоянии, учителя уволили на следующий день.
Я плотнее укуталась в свитер, пытаясь согреться.
Дом освещал темное побережье, музыка и смех эхом отражались от волн.
Чем ближе мы подходили к серому дому, тем больше я понимала, насколько хаотична вечеринка. Люди были на пляже и веранде стоя с напитками в руках. Некоторые расположились на крыше, прыгая в большой бассейн из белого мрамора внизу. Посреди пляжа образовалась компания людей, из которой доносились громкие возгласы.
Моя грудь сжалась, когда я поняла, что круг людей был полномасштабной борьбой.
Я видела мелькание кулаков, лихорадочный порыв и звук соприкосновения плоти о плоть.
Я сжала подвеску.
— Кто дерется? — спросила Мэнди кого-то, когда мы встали за пределами толпы, пытаясь разглядеть, кто внутри.
— Родс и Доусон, — ответил кто-то из темноты.
У меня свело живот. Джеймс Родс был здесь, и это, скорее всего, означало, что Гейб и Арсен тоже.
Мэнди взяла меня за руку и стала проталкиваться сквозь толпу, пока мы не оказались в первом ряду. На белый песок брызнула кровь.
Джеймс был без рубашки, его джинсы низко сидели на бедрах, когда он поднял кулаки. С рассеченной нижней губой и кровью в золотистых волосах он выглядел как бог войны.
Два противника кружили друг вокруг друга, как львы, готовые к прыжку, и неожиданно мимолётным движением Джеймс сделал выпад, его кулак врезался в щеку Доусона, и тот тяжело упал.
Раздались радостные возгласы, и кто-то толкнул меня в спину, вперед. Я поймала себя на том, что бросаю на Мэнди раздраженный взгляд. Парень, уставившийся на меня в ответ, выглядел как абсолютный беспорядок, потный, а его одежда полностью помята. Его глаза, казалось, не могли сфокусироваться должным образом, отчаянно оглядываясь вокруг. И действительно, вокруг его ноздрей было что-то подозрительно похожее на белый порошок. Покачав головой, я повернулась, снова сосредоточившись на драке.
Джеймс пошатнулся, вытирая кровоточащую нижнюю губу, и осушил бутылку Джека Дэниэлса, которую кто-то протянул ему со стороны. Он небрежно бросил пустую бутылку на песок, вытирая ухмыляющийся рот тыльной стороной ладони. Его тело было в песке, крови и в поте. Джеймс не притворщик, его репутация, обаяние и дурные привычки идеально подходили ему. Он воплощал все это с гордостью, будто поднимать ад его вторая натура.
— Блядь, да! — крикнул Джеймс в небо и жестом пригласил кого-то со стороны присоединиться к нему.
Еще один противник, еще один бой, еще одна ночь разрушения.
— Пошлите в дом, — крикнула Даниэль Мэнди и мне.
Мы проталкивались сквозь толпу и поднялись по элегантной лестнице. Когда мы вошли в дом, диван был перевернут, и битое стекло было разбросано по классическому деревянному полу.