Он откинулся назад и перевел свой напряженный взгляд на меня.
— Навещал отца. Мои родители расходятся во мнениях относительно моего будущего.
Я выпрямилась.
— Твоего будущего?
Он медленно выдохнул, его грудь расширилась так, что ткань рубашки плотно обтянула его спортивную фигуру.
— Да. Моя мать хочет, чтобы я взял на себя гостиничный бизнес ее семьи. Мой отец, чтобы я пошел по его стопам и стал мэром Бостона.
Я хмыкнула, перенося вес тела на ладони за спиной.
Он нахмурился.
— Что означал этот «хмм»?
Я перекинула волосы через плечо и улыбнулась.
— Натаниэль Рэдклифф, которого я знаю, не позволит никому решать его будущее вместо него.
Он провел подушечкой большого пальца по нижней губе, изучая меня взглядом, сияющим интеллектом.
— А что насчет твоего прошлого, Джульетта?
Я напряглась, глядя на свою обувь, покрытую песчинками. Я убрала их, но все еще чувствовала трение песка о подошвы ног.
— А что с ним? — спросила я, понизив голос.
Он хмыкнул в ответ, выпрямляясь рядом со мной.
— Что, если я скажу, что знаю твое прошлое?
Я резко повернула голову в его сторону, открыв рот.
— Что?
Вместо самодовольной улыбки выражение его лица было стальным и трезвым.
— Ты живешь на государственные стипендии. У тебя нет семьи, и до восемнадцати лет ты была вынуждена воспитываться в приемных семьях.
От смущения у меня перехватило горло и сдавило легкие. Я встала, вытирая песок с икр.
— Спокойной ночи, Натаниэль.
Он тоже встал, без труда подстраиваясь под мой шаг. Конечно.
Он перегладил мне путь.
— Твое прошлое не определяет тебя. Ты получаешь образование в Йеле, это достойно восхищения. Большинство из нас не заслуживают этого. Большинство из нас заставляют родителей платить за вступление.
— Только не ты, — огрызнулась я.
Потому что, конечно, он всегда выше меня. Потому что он богат, умен и чертовски хорош собой.
— Послушай, — рявкнул он, впервые его голос не звучал так спокойно, и я застыла. — Как я уже сказал, твой секрет со мной в безопасности. Никто не узнает. Все подумают, что ты улетела на Юг Франции.
— Но твои друзья…
Его глаза сузились.
— Не скажут ни слова. Они верны мне, как и я им.
Его слова застучали у меня в голове. Верность между четырьмя людьми, способными уничтожить любого на своем пути. Не поднимая руки и не шевеля ни одним мускулом челюсти, они правили кампусом. А вскоре и Бостоном.
— Я росла, переезжая из одной приемной семьи в другую. Моя мама умерла. Моего отца никогда не было рядом. Я никому не была нужна. Никому. И я этому научилась. Я узнала это, когда приемные родители тратили деньги на наркотики или красивую одежду вместо того, чтобы кормить меня. Для них я была всего лишь еще одной зарплатой. А когда они устали от меня? Они отправили меня в другую семью, игнорируя меня, используя меня. Я прошла через десять разных приемных семей. Я никогда не хочу так себя чувствовать. Никогда больше не стану той девушкой, — отрезала я, слезы жгли мне глаза.
Натаниэль покачал головой, его глаза были полны силы и надежды. Налитые кровью. Как будто мои слова тронули его.
— Твое прошлое не должно определять тебя, Джульетта, — сказал он одновременно мягким и твердым голосом.
Не оставляя мне места для споров. Потому что я знала, что этот ублюдок прав. Потому что он увидел то, что мне было трудно увидеть.
— Ad astra.
Я вздрогнула от его голоса, от его слов.
Увидь звезды.
— Ты можешь добиться всего, — сказал он, подходя ближе, и темное небо смешалось с его темными волосами.
Я сверкнула глазами.
— Ты лучше всех знаешь, что это неправда. Ты же знаешь, что у людей, обладающих властью, есть богатство, старые имена и связи.
Он пожал плечами и поднял руки, словно бросая вызов кому-то — вселенной.
— Тогда я заставлю Конгресс поклониться.
Я стиснула зубы.
— Мне не нужна твоя помощь.
— Нет, не нужна, — согласился он. — Ты можешь получить все, что захочешь, и без чьей-либо помощи. Ты способная, сильная и умная. И заслуживаешь всего того успеха, который, я знаю, у тебя будет. Больше, чем у меня, больше, чем у любых ублюдков, чьи родители заплатили за поступление в Йель.
Спокойствие исчезло, и он подходил все ближе и ближе, пока его дыхание не обдало мой нос.
Я тяжело сглотнула, горло сжалось и стало горячим. Не в состоянии говорить.
— Никому… — его глаза впились в меня, и я почувствовала, что горю. — Никому никогда не было дела до того, что со мной произошло, — прошептала я.