Она сомкнула свои пухлые губы между зубами и прикусила, кровь прилила к поверхности, заставляя их стать темнее, и более чувственными.
Она низко склонилась перед книжными полками, ее черная юбка развевалась вокруг бедер, демонстрируя нежный изгиб внутренней стороны бедер — мягкий и сильный одновременно.
Бедро, которое я жаждал целовать, сосать и кусать.
Мой член затвердел при виде нее, ее пальцы скользили по краю потертых книжных переплетов, другая рука касалась ее нижней губы, просматривая названия.
Когда ее рот произносил каждое название, я сжимал руки в кулаки.
На второй день учебы в Йеле я обнаружил красоту, спрятанную между рядами священных книг.
А потом она встала, взяла книгу с полки и повернулась, ее юбка танцевала вокруг кремовых бедер.
Когда я присутствовал на первых дебатах модели ООН в кампусе на следующий вечер, я был потрясен, увидев брюнетку, стоящую прямо передо мной.
То, как она говорила — читая мне нотации, бросая вызов — заставил мой член затвердеть до невыносимой степени. Я вцепился в поверхность, костяшки пальцев побелели, удерживая себя от того, чтобы схватить ее.
Каждый раз, когда она говорила — я сопротивлялся, и искра в ее глазах была такой наркотической, что я стал зависимым.
Спрятанное в библиотеке нашего общежития, тайное общество, в которое я вступил вместе с Джеймсом, Гейбом и Арсеном, управляло кампусом. Власть сместилась, когда нас впустили внутрь общества. Как три парня, которые уже обладали богатством и политической властью со времен школы-интерната и были на виду у публики, вытеснили их из старших классов.
Вскоре мы вчетвером повели львов.
В качестве развлечения парням нравилось заявлять права на девушек, которые их интересовали.
Я не стал терять ни минуты. Я объявил Джульетту своей и знал, что если она когда-нибудь узнает об этом, то отрежет мне яйца и отправит их мне по почте с цитатой из одной из своих книг по истории. Парни отступили после моего заявления, и я продолжал бороться с ней на каждом классе, в каждом споре.
Я хотел ее гнева, хотел ее разочарования и уважения.
И я получил это.
Все это.
Я ослабил галстук, когда водитель подъехал к нашему дому. Я был в командировке за границей последние пять дней. Я предложил Джульетте поехать со мной, но она хотела сосредоточиться на том, чтобы закончить аспирантуру по юриспруденции.
Мои ногти впились в бедра при мысли о ней, когда мы разговаривали по телефону с тех пор, как я улетел. Я нуждался в ней. Мне нужно было поцеловать ее, поклоняться и обнимать. Прошло пять лет, мы оба закончили Йель, и я управлял гостиничным бизнесом моей матери, а также вёл переговоры с Гейбом о том, чтобы баллотироваться на пост мэра Бостона. Гейб, человек, который всегда планировал, всегда тянулся дальше, обеспечивая всех своих игроков там, где он хотел. Человек, попросивший меня стать его будущим напарником, когда однажды он будет баллотироваться в президенты.
— Добой ночи, сэр, — сказал водитель, припарковывая машину.
Я кивнул, схватил чемодан из багажника и поднялся по каменным ступеням в наш дом.
Входя в парадный вход, меня встретила тишина, и в доме было темно.
— Джульетта? — крикнул я, ставя чемодан у входной двери.
Я сбросил пальто и положил его на спинку белого дивана.
Шмыганье носом наполнило гостиную, и я увидел Джульетту, стоящую перед нашей гранитной столешницей на кухне, с бокалом красного вина перед ней.
Не говоря ни слова, я подошел к ней.
Она не смотрела на меня, ее пальцы гладили блестящий камень. Бриллиантовое кольцо на левой руке мерцало в тусклом свете.
Я положил руки на стойку и уставился на нее, давая ей время заговорить, время, которое ей необходимо, чтобы открыться мне.
Она снова шмыгнула носом.
— Нам придется все изменить.
Я приподнял бровь.
— Все? Для чего?
Она подняла на меня глаза — налитые кровью, с ресницами, испещренными капельками.
— Свадьбу.
Моя грудь сжалась, и я выпрямился, пытаясь понять, что происходит.
— Мы можем отложить… если ты не готова.
Я проглотил свою гордость, проглотил боль. Если ей понадобится больше времени, я
подожду.
Я всегда буду ждать ее.
Я знал, что между моей матерью и ней было напряжение, когда они говорили о свадьбе, но они были вежливы друг с другом. Джульетта все еще злилась на мою мать за ложь, что Джульетта взяла деньги, и я не винил ее. Сомневаюсь, что они когда-нибудь сблизятся, и меня это вполне устраивает.
Вместо того чтобы облегчение омыло лицо Джульетты, она разрыдалась, крик сорвался с ее дрожащих губ.