Соски девушки сморщились и превратились в горошинки, когда она ногой коснулась слегка прохладной воды, отчего мои яйца напряглись и дернулись. Я тяжело сглотнул и напомнил себе, что заслужил это наказание. Что даже у дружеских отношений имелись свои пределы, и хороший друг – настоящий друг – знал, когда остановиться. Существовали некоторые непересекаемые границы, даже по отношению к лучшему другу. Я моргнул от звука щелкающих пальцев, но ничего не ответил, увидев лукавое выражение лица Лолли. Что я сделал и почему прятался в Галвестоне – не имело к ней никакого отношения, и было не ее делом. Хотя, учитывая ее способ заработка денег, я вряд ли бы ошеломил девушку, если бы рассказал ей обо всем.
– Где ты витаешь? – мягко поинтересовалась она. Сейчас Лолли стояла настолько близко, что я мог пересчитать мурашки на ее груди и руках и веснушки, которые девушка пыталась скрыть макияжем.
Мы ступили на зыбкую почву, но я был не в силах перестать смотреть на нее. Сегодня ее губы были темно-розового цвета. Я хотел поцеловать соблазнительницу, хотел опустить ее голову к своему члену и наблюдать, как прекрасные розовые губки скользят по нему вверх и вниз, в то время как девушка смотрит на меня своими большими карими глазами.
– Ты делаешь это снова, – упрекнула она, еще несколько раз щелкнув пальцами.
– Что может быть важнее тебя?
Я подошел ближе, осознавая, что мучаю не только себя, но, вероятно, и Лолли. Однако не прикасаться к ней вообще, после нескольких месяцев наблюдения, было худшим видом агонии. Разве что Лолли сама не попросит об этом. Так как я платил ей, девушка, скорее всего, переспала бы со мной, если бы я объявил о своем желании. Но я не стану. Назовите это членовредительством, наказанием, только я решил не заниматься с ней сексом.
Она посмотрела вниз, а затем снова на меня.
– Думала, вода будет теплее.
Я слегка рассмеялся и ответил:
– Могу сделать и погорячее.
А потом мы оба рассмеялись над случайным подтекстом, только смех Лолли оказался не таким, как я ожидал. Меня поразила его легкость, словно мы были старыми друзьями. Не знаю, почему я так удивился. С того момента, как Лолли вышла из машины, все отличалось от моих ожиданий. С карими глазами, которые не скрывали нервозность, черты ее лица казались мягче, а голос вживую звучал хрипловато. Если бы мне пришлось описать развратницу в нескольких словах, я бы сказал: "девушка по соседству, которая, так уж получилось, мастурбирует для незнакомцев". И сейчас единственное, что нас разделяло – ее бикини и моя сила воли, исчезающая достаточно быстро, в отличие от эрекции.
Когда Лолли потянулась ко мне, я с трудом сглотнул и схватил ее за запястье.
– Нет.
– Может быть позже, – намекнула она, даря мне колкий взгляд.
– Нет, не позже. Никакого секса.
Она пожала плечами и отвернулась, нацепив солнцезащитные очки, чтобы я не мог разглядеть выражение ее лица, а затем спросила:
– Означает ли это никаких касаний и заигрываний? – стоя спиной ко мне, Лолли подняла руки над головой, потуже затянула свой разноцветный хвост, а потом оглянулась на меня. Я сделал успокаивающий вдох, но прежде чем смог что-то ответить, она произнесла: – я видела твои татушки.
Я поморщился, немного смутившись напоминанием о подростковой глупости.
– И надеялась получше рассмотреть их.
Каким образом, черт подери, я должен был отказать? Остаться с девушкой было наихудшей из возможных идей, но я сел на бортик бассейна, отвернулся и накинул полотенце на колени. Позади меня раздался звук всплеска воды, когда Лолли поднялась по ступенькам и расположилась за моей спиной. Затем своими пальцами провела по моей коже, отслеживая рисунки юности.
– Что они означают?
– Что когда-то я был молодым и очень тупым: украл у старшего брата Эдриана водительское удостоверение. А у моего лучшего друга Буна уже были липовые права и татушка. Ты знаешь, какое влияние оказывают лучшие друзья, особенно в юности. Если они прыгают перед поездом, ты делаешь тоже самое. Старший брат Эдриан выбил из меня все дерьмо, когда обнаружил, что я натворил. А младший шантажировал меня, угрожая рассказать обо всем родителям, если я не отдам ему половину своей стипендии. Знаешь, находиться в школе-интернате, пока родители путешествуют, предоставляло возможность легко скрывать от них происходящее.
В течение всего моего монолога, девушка гладила меня по влажной спине пальцами, прослеживая доказательства единственного случая, когда у меня были проблемы с родителями.
– Значит, они просто... случайные?
– Точно.
– И они... ничего не значат? – ее голос звучал мягко, но замешательство было очевидным.
– Неа.
– Поэтому ты их так и стал их добивать? – продолжила интересоваться девушка, сместив свои пальчики к середине моей спины, туда, где не было чернил.
Интересненько. Лолли была первым человеком, который заметил, что тату не были закончены. Ну, Бун тоже был в курсе. Моей матери было на это наплевать. А я просто перестал их делать.
Как только я перерос свой единственный бунтарский возраст, то оставил незавершенные татуировки в качестве напоминания.
– Можно и так сказать.
– Хм-м, я всегда думала, что татушки должны что-то означать.
– Поэтому у тебя их нет? – возразил я.
– У меня нет ни одной, потому что я так и не решила, чего хочу.
– Ты художница. Почему ты просто не нарисуешь что-нибудь? – я развернулся к ней лицом.
– Потому что... никак не могу решиться.
ХОЛОДНЫЙ ВЕТЕРОК, что дул порывами, пока я обсыхал, был подходящим наказанием. Я закрепил полотенце на талии и произнес:
– Пойду, приготовлю обед. Не торопись.
Возможно, заняв свои руки, я перестану думать о том, что оставляю практически обнаженную Лолли одну в бассейне. Да уж... когда рак на горе свистнет...
В доме я натянул сухие шорты, после чего провел следующие полчаса, готовя всемирно известный салат из лосося, и открыл слегка охлажденное вино. Ладно, возможно и не всемирно известный, но моей семье он нравился. Все шло хорошо, пока я не поднял взгляд и не заметил Лолли, выходящую из бассейна и подтягивающую трусики. Ее груди подпрыгивали и колыхались, когда девушка шла по террасе за своим полотенцем, от холодного воздуха ее соски сморщились и потемнели. Я крепче сжал нож в руке и тихо прошептал молитву благодарности, что уже закончил готовить салат, иначе, скорее всего, отрезал бы себе пару пальцев.
Лолли закрепила полотенце вокруг талии, а затем повернула голову и подарила мне улыбку, от которой у меня ёкнуло сердце. Казалось, я был не в силах отвести от нее свой взгляд. Даже после того, как девушка помахала мне рукой.
Боже, эта грудь. Я мечтал. Трахнуть. Эти сиськи. Мысль о том, чтобы смазать их маслом, а затем оседлать и... Нож выпал из моей руки, отскочил от стола и рухнул на пол, едва минуя мою босую ногу, благодаря моим нескольким быстрым и неуклюжим прыжкам.
– У тебя тут все нормально? – спросила она, присоединившись ко мне.
Кроме того, что я чуть не совершил убийство собственной ноги и пытался игнорировать сильнейший стояк в жизни? Кроме того, что я не мог не смотреть на самые удивительные сиськи, гребаным поклонником которых был? Как, черт возьми, я вот так смогу обедать? Если на то пошло, как, вашу мать, я вообще смогу дышать, когда вся кровь прилила к паху? Я положил руки на столешницу и сделал пару глубоких вдохов, напомнив себе, что видел сиськи Лолли много раз.